– Если получится, то пришли мне фотографии.

– Обязательно, Грейс.

Утром двадцать третьего числа я сижу прямо на полу своей прихожей рядом с раскрытым чемоданом и, сосредоточенная, тщательно сверяюсь со списком необходимых вещей для трёхдневной рабочей поездки. Мои глаза уже почти доходят до последнего пункта, когда всё тело вздрагивает из-за звука дверного звонка, и уже через мгновение я принимаюсь агрессивно проклинать того, кто находится по ту сторону двери. И Ребе, и Грейс отлично знают, что я уезжаю из города. Родители как родились, так и живут в Сиэтле. Больше же никто ко мне прийти не может. Значит, это однозначно ошибка. И человеку по сторону двери однозначно не поздоровится. Но едва я отпираю замки и толкаю её от себя, как он уже хватает меня за ягодицы, прижимая вплотную к себе так, что его возбуждение перестаёт быть тайной, и усаживает на комод. Моя голова сталкивается с зеркалом на стене, несильно, но ощутимо, но Андерсон вряд ли это замечает. Сминая мне губы, посасывая и оттягивая нижнюю из них, он терзает не поддающуюся ему молнию на моей кофте:

– Я хочу твою грудь. Я так её хочу. Эти два дня длились, кажется, словно вечность. Я чуть не упустил выгодную сделку, думая о том, что проснулся в одиночестве. За это ты тем более должна взять меня в рот. Ещё никто и никогда не уходил от меня, пока я не разрешу.

Оставив попытки справиться с заевшим от резкого обращения замком, правая рука устремляется вниз по моему телу и находит другой путь к желаемому. Пробирается под материал над джинсами, после чего невероятно скоро уже достигает кромки моего лифчика. Но я не могу. У меня нет на это времени. Нужно закончить сборы и заблаговременно прибыть в аэропорт, чтобы пройти регистрацию на рейс, и… Стон, который никак не может принадлежать мне, почему-то вырывается явно из моего рта, и я… Это просто невообразимо. Безумно. Какое-то сумасшествие. Искусные пальцы сжимают и тянут сосок. Разум оказывается словно в огне. Вероятно, я могу кончить лишь от одних этих прикосновений. И я хочу. Боже, как я хочу. Господь тому свидетель. Но… есть столько всего вокруг, люди, обстоятельства, чужие жизни… Этот человек контролирует всё, что его окружает. А потом наверняка выбрасывает за ненадобностью. Я не буду первой, с кем он проделает подобное. И последней тоже. Просто оттолкни его. Сделай хоть что-то. Хорошо, я… Ещё одна минута. Только одна.

Но шестьдесят секунд проходят со скоростью света. А я по-прежнему не готова лишиться прикосновений… разорвать связь… велеть ему оставить меня в покое. Застывая на грани между ужасом от осознания смысла произносимого и предвкушением будущего удовольствия, я не верю, что слышу свой собственный голос:

– Так бери. Бери всё, что хочешь, – это фактически мольба. Прошение. Мне всё равно, что придётся сделать потом. Просто плевать. Я просто снова хочу его внутри… И первой тянусь к очередным брюкам. Импульсивно и торопливо. Возможно, думая, что если чуть опоздать, то Райан Андерсон заставит меня опуститься на колени, лишь бы гарантированно получить причитающееся. Но нет, он стягивает мои джинсы с не меньшей отдачей, чем мои пальцы сражаются с ремнём и прочими деталями его одежды, и, надев презерватив, тут же оказывается во мне. Глубокие, необузданные движения окончательно впечатывают меня в прохладу зеркала, пытаясь за что-то уцепиться, я задеваю вазу с искусственными цветами, но грохот разлетающихся осколков… этот громкий и звенящий звук лишь вызывает большее желание. Потребность дотронуться. Вновь почувствовать то, как незначительная щетина царапает кожу. Райан Андерсон же будто читает мысли. Потому что сдавливает мои запястья поверх крышки комода, и из-за этого тот начинает ходить ходуном.