Стараясь не думать, что инспектор может оказаться непорядочным типом, я тщательно вспоминала привитые в колледже манеры и предложила ему располагаться, а сама юркнула на кухню. Не особо задумываясь над привычными телу действиями, в два счета вскипятила магией воду, заварила свежий чай, нашла поднос под посуду (и даже забытую пачку пряников, не говоря уже о варенье!) и, чувствуя себя непризнанной актрисой, участвующей в постановке спектакля прошлых веков, вынесла все это великолепие в гостиную.

Инспектор, надо отдать ему должное, за время моего отсутствия никуда свой любопытный нос не совал и с достоинством кивнул, когда я, разлив чай по кружкам, предложила угощаться.

– Я начну рассказывать, если позволите, – произнесла после первого же глотка, немного нарушая этикет, потому что все равно ощущала себя наедине с незнакомцем откровенно неуютно. – Мы познакомились с Массимо Дуаро чуть больше недели назад. Он произвел на меня… приятное впечатление. Приветливый, галантный… – Я вздохнула, предпочитая глядеть в свою кружку, а не на инспектора. – Очень красиво ухаживал и буквально засыпал комплиментами. Вчера Массимо пригласил меня на морскую прогулку, но за ужином много выпил и неожиданно начал вести себя… развязно.

Я аккуратно подбирала слова, хотя так и хотелось вставить что-нибудь покрепче (порой даже слишком покрепче), но юная барышня Кальмо не могла знать таких слов, какие знала двадцатисемилетняя финансистка Мария Андреевна, поэтому я периодически прерывалась и в какой-то момент отставила кружку, начав мять подол от волнения. Боже, как же все-таки сложно раскрывать душу постороннему! А ведь я чувствую все, что чувствовала Шанни вчера! Ужас, паника, отчаяние… Кажется, я даже всплакнула от вновь нахлынувших чувств, потому что вдруг обнаружила перед своими глазами чужой протянутый платок, отчего стало только хуже – я смутилась окончательно.

Об одном лишь умолчала – о том, что море выкинуло меня не просто на берегу, а у скал виллы Морского Дьявола. К счастью, инспектор практически не задавал уточняющих вопросов, в основном подбадривающе кивал, так что я почти спокойно закончила свой рассказ тем, что сумела найти дорогу к дому, отогреться, успокоиться, принять твердое решение наведаться в участок… а тут – он.

– Но как вы узнали? – спросила я сразу, пока он не вздумал усомниться в моей искренности.

– Кое-кто из отдыхающих на яхте видел, как вы упали в море, – скупо пояснил Вилсом. – Из-за плохой видимости, а также отсутствия водных магов на судне спасательная операция завершилась уже через десять минут после происшествия, однако… Еще вчера господин Дуаро утверждал, что вы сами кинулись в море, предварительно закатив истерику без видимой причины.

– Что-о-о?! – Стук моей челюсти наверняка услышали соседи, но вот инспектор даже не улыбнулся.

Лишь загадочно прищурился и продолжил:

– Но это было вчера. За неимением доказательств о злом умысле его отпустили домой под подписку о невыезде, но сегодня утром он сам явился в участок и при этом представлял собой весьма печальное зрелище: горящие безумием глаза, трясущиеся руки, бледная и влажная кожа. Его осмотрел штатный целитель, но не нашел видимой причины резкого ухудшения самочувствия. Но и это не все. Господин Дуаро явился в участок с повинной, чистосердечно признавшись, что намеренно выбросил вас за борт, обозлившись на вашу неуступчивость, и готов понести любое наказание, если мы дадим ему защиту от Морского Дьявола.

– Простите? – На этот раз я обошлась глупым морганием, но и тут инспектор не спешил улыбаться.