– Когда стояли у бочки, вы ещё не знали, что у них пистолет!

– Если не знаешь, то надо драпать! Так дольше прожить можно! – ответил Киэй, снова поднимаясь на ноги.

Они стояли посреди широкой улицы с редкими частными домами. Дорога забирала вверх и блокировала обзор. Но по звукам и движению воздуха чувствовалось, что за холмом – открытое пространство. Не сговариваясь, коллеги поднялись на самую высокую точку и огляделись. Отсюда дорога полого шла вниз, во тьму, но не ту беспроглядно-чёрную, как в лабиринте неизвестных улиц, а серую, даже сизую: это множество маленьких огоньков, светивших далеко внизу, разбавляли ночь над Амстердамом. Идти дальше в темноту, пусть и зыбкую, путники не захотели; слишком много сил ушло на бегство. Прямо у дороги они обнаружили кучу выброшенной старой мебели. Среди мокнущего под дождём кавардака путники приметили диван. Будто бы его кто-то вытащил из груды ненужного хлама и поставил так, чтобы, сидя на нём, любоваться панорамой города. Мужчины сели на этот старый драный диван, причмокнувший под весом людей от всей той влажности, которая скопилась в нём за длительное пребывание под открытым небом. На запах заплесневелой пыли уставшие путники не обратили внимания.

– Вот ведь люди! – устало начал Атир. – И откуда у них пистолет?!

– У них и не такое найдётся, если копнуть, – отмахнулся Киэй, переминаясь на диване, влага из которого начала просачиваться сквозь одежду.

– И главное, что с патронами! Вот ведь отбросы!

– Они не отбросы, – спокойно пояснил Киэй. – Такие же люди, как мы.

– Живут как звери, не работают и нападают на прохожих! – пояснил Атир.

– Они не работают, потому что искусственный интеллект, который мы пытаемся починить, забрал их работу. И образования у них нет, потому что обществу, построенному на деньгах, нет нужды тратить ресурсы на образование всех и каждого. А нападают они, потому что только так умеют взаимодействовать с внешним миром.

– Это нарушение закона! Точка! – резко сказал Атир.

– Чьего закона? – усмехнулся Киэй. – Это не их закон; он их не защищает. Закон призван оберегать богатых от таких вот людей, которым некуда податься. Закон будет защищать богатых и от нас, если начнём бузить.

– Я не опущусь до такого состояния, – замотал головой Атир.

– До состояния этих людей или до состояния тех, кто будет защищать элиту? – посмеялся Киэй.

– Перестаньте! Вы поняли, что я хотел сказать!

– Вспомни диван, на котором мы сидели этим утром в доме Асторы Бунди, – сказал Киэй. – Он уж точно не новее этого, но чист и ухожен, а наш мокрый друг вот-вот развалится; доживает последние дни. И тот и другой – диван. Разница только в том, что первый стоит в роскошном доме, а другой выброшен на обочину под проливной дождь. Вот так же и с людьми. Диван не знает, где он окажется, и ты не знаешь, несмотря на всю твою силу воли и способность принятия решений. Поверь, случится в твоей жизни так, что придётся выбирать: либо поступить по совести, либо ползать в грязи.

– Я никогда не буду ползать в грязи! – отрезал Атир. – Это унизительно!

– А сидеть на таком диване не унизительно? – рассмеялся Киэй.

– Признаться, сейчас я чувствую себя гораздо лучше, чем в доме у этой Бунди! – усмехнулся молодой полицейский.

Вдруг вдали, над всем городом, то там, то тут загорелись маленькие красные огоньки. Это включили резервную систему электроснабжения. Улицы и целые районы стали светиться тусклым желтоватым светом.

– Наконец! – воскликнул Киэй и поднялся с влажного дивана, потряхивая свои промокшие брюки, прилипшие к ногам. – Спустимся вниз и возьмём такси.