– Он не доверяет мне. Он не хочет наружу, – плакала Клара, – oн чувствует мои сомнения. Но я люблю тебя. Я люблю тебя нерождённого больше всего на свете. Я спрячу тебя у моей груди, тебя никто никогда не обидит.

У неё поднялась температура, и начался бред. Мошик дежурил у её постели.

– Уже давно развеян пепел. Ты поедешь туда на экскурсию. Это больно, но уже совсем не страшно.

– Клара, ты бредишь, очнись! Тебе сделали операцию. С ребёнком все хорошо.

– Мне снился наш сын. Он не хотел, но я уговорила его, я обещала…

– Кларочка, это только сон. Это от наркоза. У нас будет мальчик, и с ним всё хорошо.

Воспоминания Арие Лейба становились всё менее отчётливыми. Он уже не помнил, кем были эти люди. Чёрно-белым калейдоскопом мелькали картины чьей-то жизни. Коровник. Сладко и чуть затхло пахнет парным молоком, сеном и навозом. Какая-то высокая женщина кормит ребёнка. Он чувствует её любящий взгляд, он слышит её мысли. «Он будет жить долго и счастливо. Он родит много детей. Это дерево будет плодоносить вечно. Он увидит Иерусалим». Мёртвый старик на обочине, в грязи, весь в крови. Его слепые глаза обращены к небу. На его умиротворённом лице застыла странная улыбка. Кто-то завидовал этому старику. Он только не может вспомнить кто.

Опять женщина из коровника. Она в другом ряду. Всё. Он её больше никогда не увидит. Человек с узнаваемым лицом, от которого остались одни мощи, носит камни. Он тоже носит камни. Человек шепчет ему: работай. В работе спасение. Но он не может. Он больше не может. Он хочет уснуть, и пусть тёплой мягкой периной ему станет земля, а снежный покров – долгожданным саваном. Он не хочет жить. «Зачем я родился? Жизнь – это средоточие зла. В этом мире мне нет места. Я не хочу иметь здесь своё место. Я хочу НАВСЕГДА уйти из этого страшного мира». Вспышка. Темнота. Никто и нигде. Мира нет, меня нет, времени нет. Всё сложилось в бесконечную точку.

У Миши случилось неожиданное повышение по службе. Ему предложили должность начальника крупного строительного проекта. Должность включала в себя массу невиданных ими доселе привилегий. Машину от работы, пенсионную программу и много других приятных мелочей. Он радовался как ребёнок. Посадив Тальку на плечи, он изображал лошадь, одновременно ухитряясь периодически наезжать на Йоника, который моментально включился в игру. Клара, ещё не совсем оправившаяся от операции, с умилением наблюдала за своим многочисленным семейством.

«Видишь, мой мальчик, как хороша бывает эта жизнь? – вдруг подумала Клара. – Посмотри, какая семья ждёт тебя и уже любит».

Словно почувствовав её мысли, Таля слезла со спины отца, подошла к Кларе и прижалась щекой к её животу.

– Блатик, Аличка, – пролепетала она, – xолёсий. Ляля.

«А ведь действительно, Арие – Арик, Аринька», – словно примеряя имя, как новую одежду, подумала Клара.

– Миша, по-моему, Таля сейчас дала имя своему брату.

– Ну Арик так Арик. Лев. Почти в честь моего отца… Хорошее имя для пацана. А представляете себе, как мы загуляем. Сядем в машину и поедем куда глаза глядят. Здесь так много красивых мест, про которые мы ещё ничего не знаем, – размечтался Мишка.

– Что-то мне ещё нездоровится, я пойду полежу, – сказала Клара. Она снова уплывала куда-то на одиноком и грустном облаке.

Перед внутренним взором души, звавшейся в последнем своём пребывании на Земле Арье Лейбом, мелькали вереницы воплощений – рождение, жизнь, смерть. Словно кто-то включил длинную ленту немого кино. Лента прокручивалась с конца. Иногда по каким-то неведомым законам временная хронология нарушалась. Изредка эпизоды из нескольких жизней смешивались друг с другом. Он видел древний Иерусалим. Он присутствовал при разрушении храма. Он горел на костре, разожжённом испанской инквизицией. Он был рождён и уничтожен бессчётное множество раз. Лишь одно событие повторялось из раза в раз, из жизни в жизнь. Высокая светловолосая женщина каждый раз предсказывала ему, что он будет жить долго и его род никогда не угаснет. Но ни в одном из воплощений ему не удавалось осуществить предсказанное. Каждая его жизнь оканчивалась в ещё больших муках, чем предыдущая. Он снова и снова убеждался в жестокости этого мира и с каждым разом стремился всё быстрее оттуда уйти. Но какая-то неуловимая сила возвращала его на Землю. И раз за разом он делал свой выбор. Он не хотел жить. Это нежелание разрасталось в нем чёрным цветком ещё в материнской утробе. Он мечтал о забвении. Об истинном небытии.