– Чтоооо? А почему я об этом слышу вот только сейчас, от тебя и первый раз в жизни?

– Стоп, Кончита, стоп, прости, виноват, исправлюсь. Ну прохлопал, не сказал. Надеюсь, вы с Жан-Клодом не набьете мне морду за этот прокол? Прокол, кстати, признаю.

– Не надейся, – сказал Жан-Клод, – Еще я буду другу морду бить из-за фигни такой.

– Точно-точно, поддакнула Кончита, – Но ты, Энрике, все-таки фаплап.

– А это кто?

– А это как котумба, только хуже.

– Ой блииин… То есть я – фаплап?

– Фаплап, однозначно. Законченный и неисправимый.

– А можно я тогда еще немножко поведу себя как этот самый фаплап?

– Ну что ж с тобой поделать!

– Отлично!

Еще “державшийся на плаву” рейдер, серьезно поврежденный крейсерами Рождественского и практически прекративший сопротивление, “огреб” попадание пяти болванок двести пятидесятого калибра и картинно развалился на куски.

– Ну ты кровожадный, – сказала Кончита.

– Да ладно, любимая, он просто эффективный, – вставил Дюпон, – Он же фаплап, ты сама сказала.

– Это ты сказал!

– Да? Может и я. Спорить не буду.

***

– Сколько их высадилось? – спросил Кортасар.

– Двадцать четыре бота, – ответил Лелекай.

– Было же тридцать два, что случилось с остальными?

– Рамота с ними случилась. Огнедышащяя такая.

– Так она же была “с той стороны”.

– Стартанула оттуда с ускорением сто тридцать. Пятьдесят-шестьдесят на компенсаторах, остальное – “ее”. Долетела.

– Блин, она себя вообще не бережет.

– Да чорт их поймет! Менолли вон напросилась во вторую волну с “Марии” – сбила четырех китайцев, у самой ни царапины. Мария говорит – можно зачислять в штат, летает девушка достойно.

– Менолли. Летает.

– И еще как летает! Первый полноценный боевой выход, четыре фрага и без повреждений даже. Не все так хорошо отлетались.

– Но задачу мы все-таки не выполнили.

– Ты не торопись, капитан. Однако, местные тоже не идиоты. Их ведь предупредили.

– Трудно утопить в море морской спецназ.

– Трудно. Но можно. Не торопись.

***

– Две новости, Андерс, хорошая и плохая.

– И ты, конечно, хочешь начать с плохой?

– Нет, для разнообразия наоборот. Их осталось двадцать четыре.

– А кто сбил еще восемь?

– Линкор “Трясогузка”.

– Линкор? В атмосфере? С орбиты, что ли, попал по маневрирующим ботам?

– Нет. Вошел в атмосферу, спустился до десяти тысяч, отстрелялся вспомогательным и ушел обратно.

– Да линкор на полтиннике развалился бы, какие десять тысяч.

– Он какой-то очень странный. И летает быстро. И не развалился.

– Ну хорошо, а плохая новость?

– Ни истребителей, ни штурмовиков пока не будет.

– Долго не будет?

– Как мне сказали, “пока не освободятся” – вот и понимай как хочешь. И все сбитые боты шли не к нам.

– Да я никак не хочу понимать. У нас тут двое, хотя и одного достаточно. Ладно, пойду я, Никлас торопит.

– Шкипер Линдблад, скорее!

– Никлас, в плаваньи, а уж тем более в бою, я – Андерс. Не трать время.

– Хорошо! Но нам надо успеть, пока они не подошли слишком близко.

– Так что мы делать-то будем, они же вооружены, а мы нет!

– Увидите. Я думаю, что нас слушают. И о вооружении моей лодки им лучше не знать.

Схватив карандаш и обрывок какой-то обертки от пиццы, Андерс написал: “А твоя лодка вооружена? И зачем тогда ты это сказал вслух?”

“Затем и сказал, чтобы они так думали и осторожничали”, – написал в ответ Никлас, – “Вооружение, которое можно воткнуть на гражданскую лодку, способно их повредить только по прямой и в упор. Увидят, что проходим мимо – расслабятся”.

“Но зачем этот спектакль вообще?”

“Чтобы ждали нас, а не плыли к острову. Пусть убедятся в нашей безопасности. А может и глупости. Это – время.”

“Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Что надо от меня?”