В зал проникало достаточно света, но казалось как-то сумеречно, как в театре днём, когда декорации уже на местах, готовы для вечернего представления, но ещё не оживлены лучами праздничных огней.

Утреннее солнце лилось в большие окна, их верхняя половина рассеивала свет цветными стёклами витражей, нижняя оставалась прозрачна. Тяжёлые бархатные шторы не заслоняли свет. Кто-то из слуг укреплял их толстыми витыми шнурами с длинными кистями. Золотой шёлк кистей искрился на солнце.

— Ой, как же тут всё здорово… — мечтательно протянула Шиповничек, нарушив наконец молчание.

— Это ещё не здорово! Потом, при свете, когда начнётся бал и будет музыка, вот потом ты увидишь, как будет красиво, — вмешался в ее мысли Розанчик. — Ты знаешь, вечером эти все маленькие фонарики светятся, а в саду будет фейерверк! Может, ты хочешь посмотреть сад?

— Ещё бы! Розанчик, ты не представляешь, как я хочу увидеть всё: и сад, и дворец, и всё-всё! — обрадовалась Шиповничек и тихо добавила с явным почтением: — Ты ведь, наверное, здесь всё знаешь.

— Естественно, — у ее кузена даже уши покраснели от удовольствия. — Я здесь всё знаю, ведь я — паж при этом дворе с шести лет. Спроси любого, вряд ли найдётся другой, кто лучше меня знает этот дворец и этот двор тоже!

— Неужели ты знаком со всеми знатными вельможами, которые приехали на бал? — с завистью смотрела на него Шиповничек.

— Не со всеми, конечно. На балу обязательно будут гости, приехавшие впервые.

"Я, например", — подумала Шиповничек.

— Но постоянных посетителей и придворных я, разумеется, знаю и со многими дружу.

— Здорово. А можно мне тоже с кем-нибудь познакомиться? Из твоих хороших друзей, — робко попросила Шиповничек.

— Обязательно! Пусть они все только проснутся и спустятся на утренний приём. Уж я тебя со всеми познакомлю.

Розанчик засмеялся от собственных радужных мыслей:

— Моя кузина — настоящая красавица, ты затмишь всех придворных дам!

— Ты серьезно так думаешь? — Шиповничек покраснела.

— Ясное дело! Пошли, пройдемся по дворцу и по саду.

Розанчик взял сестру под руку и увлек за собой к огромной неплотно закрытой двери.

— А что там?

— Сейчас увидишь, — таинственно подмигнул Розанчик и потянул закрученную в виде лепестка "рококо" позолоченную ручку. Дверь бесшумно открылась.

— Прошу вас, мадемуазель!

Переступив порог, Шиповничек попала в длинный зал, залитый светом. Огромные, почти от пола, стрельчатые окна совсем без штор украшали тонкие планки многоэтажного переплёта. Он расходился веером, переплетался паутиной и придавал окнам благородно-старинный вид. Светлый узорный паркет цвета солнечных зайчиков; стены обиты кремовым лионским шёлком со светло-коричневыми розочками и нежного фисташкового цвета веточками. Ни столиков, ни скамеек в боковых проёмах между колоннами по сторонам зала.

Шиповничек рассудила, что здесь полагается находиться стоя, вся обстановка выглядела строго и торжественно. Она перевела взгляд на дальний конец зала и увидела…

— Боже мой, это настоящий трон!

— Естественно, раз это Тронный зал, — невозмутимо подтвердил Розанчик. — Там даже не один трон, пошли, посмотрим.

Проходя мимо окон и колонн, Шиповничек слегка склоняла голову то в одну, то в другую сторону и мысленно милостиво улыбалась в ответ на низкие поклоны воображаемых дам и кавалеров, собравшихся, чтобы приветствовать её.

Они с Розанчиком подошли к полукруглому возвышению, куда вели три ступеньки. Подиум и ступеньки покрывал тёмно-зелёный с разводами ковер. По центру, вплотную к стене, стоял огромный старинного вида трон очень тёмного дерева. С высокой спинкой, украшенной острыми, готическими зубцами с резьбой. Массивные подлокотники — также резные; все завитки покрыты потускневшей от времени позолотой. Вместо ножек у трона толстые узорчатые стенки с трёх сторон, только лицевая — открыта. Казалось, будто трон вырезан из цельного куска дерева.