При музыке же патетического характера все в человеке стремится к сосредоточенности и к экстазу. Редкие и глубокие вздохи облегчают слушающего, и нервная напряженность разрешается иногда слезами, восстанавливая в нем равновесие чувств. Когда наслаждение достигает своей высшей точки, лицо бледнеет, глаза разгораются, по коже пробегает дрожь, тело иной раз цепенеет, как бы в припадке каталепсии, а ум человека находится в состоянии как бы некоего экстаза. Знакомый мне меломан заверял меня, что он чувствует при патетических местах иного концерта, как по всему телу его выступает так называемая гусиная кожа.

Впрочем, этими немногими чертами далеко не исчерпываются все выражения музыкальных наслаждений; картина их оказалась бы полной только тогда, когда были бы собраны в ней все – и благородные, и низкие, и добрые, и злые – чувства, которые могут быть вызваны, в свой черед, дивной прелестью гармонии. Забывая совершенно о музыке, нас опьяняющей, мы уносимся воображением в далекие края, то предаваясь веселым воспоминаниям прошедшего, то омывая слезами дорогие нам могилы минувших радостей. Иной раз музыка влечет нас в водоворот бурной и деятельной жизни, заставляя в другое время вздыхать о прелестях безмятежного одиночества. Мы чувствуем, уступая произволу музыки или скорее внушенному ей настроению ума, то беспредельную любовь, то безграничную ненависть. Но обо всех этих чувствованиях будет подробно рассказано при анализе наслаждений высших чувств; здесь же ограничусь замечанием, что весь спинной мозг содействует нередко удовольствиям слуха, косвенно же в наслаждении музыкой могут участвовать процессы дыхания и кровообращения. Сердце учащенно бьется и производит как бы временную болезнь, сердцебиение; дыхание замедляется и становится трудным; яркий румянец выступает на лице, сменяясь столь же внезапной бледностью; спазматическое движение внутренних сосудов показывает, что даже и железистая система способна принимать некоторое участие в наслаждениях слуха.

Большинство людей сходится в своих понятиях о наслаждениях, состоящих в гармоничном сочетании звуков, но шум и случайно производимые звуки не одинаково ласкают слух каждого. Самое нелепое предпочтение в деле слуха не может влиять на здоровье человека, и потому мы затрудняемся назвать патологическим какой бы то ни было индивидуальный каприз слуховых органов. Впрочем, нравственно-убийственным можно назвать наслаждение, находимое некоторыми в щелканьи пальцами, в похрустывании сочленениями вообще, в визге пилы о железо, в поскребывании вилкой по тарелке и т. п.

Нескончаемые удовольствия, испытываемые людьми при посредстве слухового органа, можно поделить на две крупные категории – те, которые произведены шумом, стуком и т. п., и наслаждения, происходящие от более или менее гармонического сочетания звуков.

Шум или стук, упражняя орган слуха, может производить ощущения, не производя никакой усталости. Незначительность подобного удовольствия усложняется иными обстоятельствами. Так узник, выпущенный на волю после многих лет тюремного безмолвия, жадно прислушивается к гулу и шуму окружающей его деятельной жизни. Так глухой, слуховой аппарат которого только что освобожден хирургом от засорившего его скопления ушной материи, радуется всякому шуму и, с наивностью младенца, производит около себя стук и грохот, чтобы полнее убедить себя в действительности возвращенного ему слуха. Но, кроме этих исключительных случаев, шуму радуются только в ребячестве, когда ушам еще не наскучили впечатления стука и грохота. Так, посреди детской, полной шума, гама и восклицаний, невыносимых для взрослых, младенец наслаждается, производя вокруг себя настоящие опыты ощущений и изыскивая в мире слуха обильные для себя источники удовольствий.