– Я пойду.

Указываю глазами на лестницу и взлетаю по ней на второй этаж.

Моя комната – еще больший квест для моего душевного состояния.

Пусть Аня была в ней всего однажды, но кресло, на котором мы сидели, сразу попадает на глаза и воспроизводит картину из прошлого, а еще этот ее заяц…

Я почти явственно слышу голос девушки:

«Давай поменяемся. Моя зайка будет с тобой и станет напоминать обо мне».

Черт, мне и без зайки многое что о ней напоминает.

Тру ладонью глаза. Набираю в легкие воздуха.

Все, хорош нюни распускать!

Давно пора все забыть. Как говорила мама, пытаясь образумить меня: «Первая любовь никогда не остается на всю жизнь!»

Девочка расставила свои приоритеты.

Не совпали.

Утри сопли и рой землю дальше. До твоей цели не так и далеко.

Открываю ящик и пересматриваю документы.

– Матвей?! Ты правда здесь?!

В комнату влетает ураган по имени Карина, и губы разъезжаются в улыбке. Моя взбалмошная красавица сестра всегда ее вызывает. От тепла, что она источает, можно согреться. И я согреваюсь в те дни, когда мы пересекаемся в Питере или когда переписываемся в Телеграм.

Ее, конечно, надо всегда одергивать, чтобы ее широкая натура, начиная кормить птичек в парке, не скормила все батоны в ближайшем магазине, а вытряхивая из кошелька мелочь для нищих, бедолага в итоге не оставляла все свои выданные на карманные расходы деньги.

Карина очень выросла, хотя на современную девятнадцатилетнюю девушку не тянет – дитя дитем.

Правда, красивое дитя, и я все время вдалбливаю в ее голову, чтобы не верила всем подряд. Боюсь, чтобы кто-нибудь не обидел.

Карина висит на моей шее, и я обнимаю ее худенькое тельце.

– Я подумала, у меня галлюцинация, когда из окна твою машину увидела.

– Нет. Мне нужно забрать все свои документы.

– Ты точно-точно решил уехать? – трогательно спрашивает она, забавно сдвигая брови домиком.

– Точно-точно, – передразниваю ее, стараясь скрыть грусть в голосе. Расставаться с ней не хочется.

Девушка кривит губы.

– Кафедра факультетской хирургии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова является старейшей хирургической школой России, – вычурно произношу въевшуюся в голову фразу.

– Но там не будет меня…

Да, это самый большой минус моего переезда.

– Видеосвязь в мессенджерах никто не отменял.

– Ну, это не то. А пощупать тебя, – смеется она, пытаясь спрятать слезы, стоящие в глазах и тыкая мне в пресс пальцем.

– Я буду приезжать и покупать билеты тебе, чтобы ты ко мне ездила.

Кивает и всматривается в меня.

– У тебя все хорошо?

– У меня все норм.

– Что такое твое норм?! Бывает хорошо или плохо! – поучает меня мелкая, и я выдаю правду:

– Малышка, это значит, что твой брат скорее жив, чем мертв.

– Ты по-прежнему…

– Стоп.

Не хочу говорить на запретную тему. Поездка в Гатчину и так выбила почву из-под ног.

Карина замолкает, и я усаживаю ее в кресло, и мы болтаем еще полчаса о всякой ерунде, просто желая побыть вместе, а потом сестра спускается проводить меня.

Мать подходит и снова заглядывает в глаза. Смотрю открыто, но холодно. Да, я сволочь, но я не готов, получив по одной щеке, подставить ей другую.

Поднимаю руку в прощальном жесте и направляюсь к двери под Каринино «пока, бро» и материно «береги себя, сынок».

Сажусь рядом с чемоданом и смотрю перед собой в пустоту.

Да, поездка в город детства выбила почву под ногами. Но это временно. Завтра будет легче. Послезавтра вообще забуду.

Да ну?!

Ладно, не забуду, но стану воспринимать как вялотекущую запущенную болезнь, от которой нет лекарства и с которой надо просто смириться.

– Ты такой грустный сегодня.

Поднимаю глаза на вошедшую Лану.

– Не люблю ездить… – язык не поворачивается сказать ни домой, ни к родителям и я выдаю: – В Гатчину.