Я резко затормозила. Приехала, голубушка. Ученики дерутся из-за учительницы! Позор какой… Не отмоешься. Хотя причиной этому – всего лишь уязвленные амбиции самовлюбленного юнца. Но говорить-то будут не о причинах, а о следствии. А там и до выговора недалеко! Мой Бог!

– Куда, говоришь, пошли? – Переспросила ее.

– За гаражи!

– Дроздова! Найди нашего физрука, позови Ольгу Александровну, и бегом туда. Только чтобы тихо!

– Да, Светлана Васильевна! Уже бегу! – Она ланью, вернее, северным оленем, резво пронеслась через толпу учеников, сметая со своего пути всех, кто не успел отпрыгнуть в сторону. Я оделась и спокойно вышла на улицу, стараясь не привлекать внимания охранника. Хотелось обойтись без скандала.

За забором нашей школы есть злачное место – гаражный самострой восьмидесятых годов прошлого века. Именно там наши самостоятельные, взрослеющие с каждым годом, ученики обычно курят на большой перемене. Там же иногда происходит выяснение отношений между группировками и отдельными личностями. Но обычно их стычки приходятся на переходный возраст: двенадцать – тринадцать лет. А выпускники… Это нонсенс! Что если о причине ссоры узнает мой муж? Руки сразу стали ледяными.

Неторопливо выйдя из подъезда, за воротами я сразу перешла на бег рысцой. Зато к гаражам уже подкрадывалась чуть ли не на цыпочках. Вдруг Дроздова соврала, или ей померещилось? Они здесь курят, а я вылетаю! Комедия. Прижавшись к стеночке, словно шпион в примитивном отечественном фильме, аккуратно заглянула за угол. Стоят, голубчики. Разговаривают. Костик Кузнецов кричит, Бортников слушает.

– Какого черта ты тут появился, такой умный? Выгнали из старой школы за поведение? – Донеслось до меня. – За сто первый километр?

– Тебя не касается. – Спокойно ответил Бортников, глядя в глаза Кузнецову.

– Мы учимся тут последний год. Скажи, зачем тебе понадобилось всех баламутить? – Пробасил Тищенко. – Все было хорошо и спокойно. А теперь девки слезами весь пол в школе закапали, уборщица тряпки отжимать не успевает…

– Завидно? – Поинтересовался Бортников.

– Нет. – Опустил сжатые кулаки Кузнецов. – Тебе-то самому не мешает? В подъезде почетный караул еще не все стены сердечками расписал?

– Тебе что с того? Твоя бывшая тоже там дежурит, а?

– Нарываешься, учительский любимчик! Ах, он талантливый, ах он такой, ах сякой, а на деле?

– Какой есть, не тебе меня воспитывать. Они на мне план делают, им премия, а мне – медаль. Здорово!

– Противно слушать. – Плюнул на стену гаража Тищенко. – Англичанка наша – молодец. Сразу тебя раскусила. А ты ее доводишь, подонок.

– Смешная… – Усмехнулся Бортников. – Маленькая, а гонору… Ничего, пусть взбодрится. А то совсем завяла в местном болоте.

– Зачем тебе все это? – Удивленно отступил от него Кузнецов.

– Смешно на вас, человеков, смотреть. Пыжитесь, в дурацкие игры друг с другом играете…

– Ты, гад, не играешь? Это у тебя игра дурацкая, а у нас – жизнь. – Кузнецов взял оппонента за грудки и как следует тряхнул. – Германн недоделанный!

– Ага. – Со знанием дела согласился Терентьев. – Был такой персонаж. «Почему ж не попробовать своего счастия?» – Покачал он головой. – Все на карты надеялся.

– Точно. – Скривился Кузнецов. – Только плохо кончил.

– «Яду мне, яду…» – Схватился за грудь Тищенко. Опустив руку, он медленно сжал пальцы в кулак.

– До прокуратора ему далеко, да и мы не боги. – Кузнецов снял куртку и отдал ее другу. – Щеки подставлять не будем.

– Хорош болтать. Пока не кончилась перемена, начистим ему рыло! – Подвел итог Терентьев и стал закатывать рукава.

– Трое на одного?

– Можно и один на один. – Пожал плечами Кузнецов, делая шаг навстречу. – Давай, красавчик, шагай ко мне. Так и быть, займусь тобой персонально: абсолютно бесплатно доведу твое личико до совершенства.