Я не могла положить его в свою машину – в ней предстояло везти детей. Но и оставить его на полу посреди гаража я тоже не могла – ведь они могли увидеть его, выйдя из машины.

– Положим его к тебе в машину.

– Ко мне в машину? – Глаза Ники широко распахнулись, она отшатнулась, и хвост закачался из стороны в сторону. – Почему ко мне?

– Потому что у тебя есть багажник. Все знают, что мертвые тела перевозят в багажнике. И не смотри на меня так. А что ты хочешь, чтобы я сделала? Пристегнула его к креслу Делии? У него ботинки торчат!

Доставая ключи из кармана, Ника выругалась на испанском. Мы выскользнули через боковую дверь, и я засела в кустах рододендрона наблюдать за окнами соседей. Ника тем временем доползла до своей «Хонды» и сдала задним ходом по улице, прижав машину к двери моего гаража. Мы погасили свет на крыльце и внутри гаража и при тусклом свете фонаря у подъездной дорожки вместе открыли сломанную дверь гаража и попытались подтащить Харриса Миклера к багажнику.

– Мне кажется, он стал тяжелее, – с трудом переводя дух, сказала Ника после третьей попытки сдвинуть его с места. Мои руки покраснели и вспотели от усилий. Волосы выбились из узла и прилипли к потной голове.

– Как ты в одиночку затащила его в минивэн? – спросила она.

– Заманила его, пообещав секс, – пропыхтела я. Ника скептически подняла бровь. Ясное дело, в образе убийцы-любительницы-в-легинсах я выглядела не лучшим образом. Я закатила глаза и, хмыхнув, добавила:

– Он был под действием наркотиков, ясно?

Ника фыркнула.

Хотя, она была права. Должен был быть более легкий способ засунуть тело в багажник.

– Возьми-ка скейтборд Делии, – сказала я, указав на ярко-розовую пластиковую доску, прислоненную к дальней стене. Хотя, более вероятно, это бурбон говорил за меня.

Ника подкатила скейтборд к Харрису.

– Ты взяла эту идею из своих книг?

– Не совсем.

Я точно знала, что видела такое в одной из серий мультсериала «Сид – маленький ученый». Но сейчас мне было все равно, лишь бы все сработало.

На счет «три» мы погрузили Харриса на доску и покатили его к открытому багажнику.

Используя бампер как рычаг, а голову Харриса как противовес, дюйм за дюймом, страшно ругаясь и проклиная все на свете, нам удалось запихнуть его внутрь. Когда все было готово, я прислонилась к заднему крылу «Хонды», обливаясь потом и испытывая странное чувство выполненного долга.

Ника взяла розовый совок с верстака и кинула его сверху на тело.

– Зачем совок? – спросила я, когда она захлопнула багажник.

– Ну, надо же его чем-то закапывать. – Ника пожала плечами и села в машину.

«Когда мы сможем отправить ее обратно?» – по словам родителей, это был первый вопрос, который задала Джорджия в тот день, когда я родилась. Она никогда не просила сестренку, и в ее оправдание стоит добавить, что тогда ей было всего четыре года. Но этот вопрос определял наши отношения до тех пор, пока Джорджия не уехала из дома, поступив в полицейскую академию.

В детстве я всегда была «плохишом» – единственным человеком в доме, на кого Джорджия всегда могла показать пальцем, если что-то шло не так. Но потом Джорджия стала полицейской, и неожиданно у нее будто закончились пальцы, чтобы показывать ими на меня. Теперь плохиши были повсюду, и по сравнению с ними я уже не была такой уж плохой.

Но не в этот раз, когда я стояла у дверей квартиры старшей сестры, воняя водкой, потом и слюной Харриса Миклера, отчетливо сознавая, что его тело, возможно, уже медленно разлагается в багажнике машины Вероники. Я надеялась, что Джорджия, увидев меня, так обрадуется, что ничего не заметит.