Граф тогда решил, что парижский инцидент искуплен и должен быть предан забвению.

– Она слишком хороша для него. Но пусть все ей расскажет, если будет делать предложение, – таковы были его слова во второй раз, после оплаты счетов лорда Чилтерна в Донкастере, где находился ипподром, общей суммой в двенадцать тысяч фунтов.

Убеждая отца заплатить, леди Лора очень красноречиво описывала некий честный – или, скажем, благородный – поступок брата, который стал причиной текущих денежных затруднений. С тех пор граф отказывался вникать в матримониальные планы сына и, когда леди Лора вновь заговорила о возможном браке как о спасении, велел ей умолкнуть. «Ты что же, хочешь погубить это бедное дитя?» – сказал он тогда.

Тем не менее леди Лора была уверена: приди она с известием, что все решено и Освальд помолвлен с Вайолет, отец смягчится и примет девушку как свою дочь. Что до выплаты нынешних долгов лорда Чилтерна, то у нее был на этот счет собственный план.

Мисс Эффингем, которая провела на Портман-сквер уже два дня, с лордом Чилтерном до сих пор не виделась. Она знала, что он живет в этом же доме – по крайней мере в нем ночует и, вероятно, завтракает в своих комнатах, – но также знала, что заведенные здесь обычаи вовсе не предполагают их встреч. Лора и ее брат, вероятно, виделись каждый день, но никогда не выходили в свет вместе и вращались в совершенно разных кругах. Когда Вайолет объявила леди Болдок о намерении провести первую половину лондонского сезона у подруги, та, разумеется, «накинулась на нее», как выражалась сама мисс Эффингем.

– В дом к нему? Да на нем же клейма негде ставить! – воскликнул дракон.

– На ком? На старом лорде Брентфорде, которого так любил папаˊ?

– Я про лорда Чилтерна, который только в прошлом году убил человека!

– Это неправда, тетушка.

– Про него известно и что похуже, гораздо хуже. Он вечно… пьян, вечно играет и вечно… Но мне и говорить с тобой о таком не следует. Его имя даже упоминать не стоит.

– Тогда зачем вы его упомянули, тетушка?

Леди Болдок продолжала накидываться на племянницу еще некоторое время – надо сказать, не слишком успешно, как обыкновенно и бывало. Вайолет, разумеется, настояла на своем.

– Если она выйдет за него, то погибнет окончательно, – сказала леди Болдок своей дочери Августе Борэм.

– Ей хватит здравого смысла не делать этого, мама, – отвечала та.

– Не думаю, чтобы у нее вообще был здравый смысл. Ни капли. Как бы мне хотелось, чтобы моя бедная сестра была жива!

Теперь лорд Чилтерн находился с Вайолет в одной комнате – сразу после разговора о возможности их брака. Собственно, разговор не был завершен, его прервало явление самого предмета.

– Я так рад видеть вас, мисс Эффингем, – сказал он. – Я пришел с мыслью найти вас здесь.

– Что ж, вот я, собственной персоной, – Вайолет встала, протягивая ему руку. – Мы с Лорой последние два дня обсуждали государственные дела и уже почти закончили наш спор.

Говоря это, она невольно присматривалась к его глазам и рукам – не потому, что желала проверить, права ли была его сестра, но потому, что прежде ей не приходило в голову, будто по таким признакам можно судить о пьянстве. Руки у лорда Чилтерна казались совершенно обыкновенными, но в глазах мелькало нечто пугающее. Казалось, он не колеблясь свернет жене шею, если у него возникнет такое побуждение. К тому же эти глаза, как и все остальное в нем, были красными – налитыми кровью. Нет, она никогда не сможет заставить себя стать его женой. К чему идти на двойной риск, если перед ней столько более безопасных возможностей? «Даже если бы я и правда его любила, я поступила бы так же», – подумала она.