. За время царствования Екатерины II (1729–1796 гг., императрица Всероссийская с 1762 г.) бюджетные расходы России повысились в 4,3 раза, тогда как население выросло несколько меньше, чем вдвое. Впервые в истории России это царствование «оставило нам внутренние и внешние государственные долги. Сумма и тех и других превысила 200 000 000 руб., то есть равнялась трем средним бюджетам последней половины царствования…»[11].

Поэтому при императоре Александре I (1777–1825 гг., на престоле с 1801 г.). предпринимаются энергичные поиски практических рецептов упорядочения финансовой политики. Однако во многом именно слабость научной и экспертной проработки (но чаще фактическое отсутствие оной), а потому разновекторность и несистемность предпринимавшихся усилий не позволила переломить ситуацию, состояние государственных финансов России становилось все более тревожным. Напомним, в рассматриваемый период государственная финансовая политика отличалась секретностью всех бюджетных параметров и отсутствием эффективных контрольных механизмов. Вплоть до финансовой реформы 1862 г. «финансы, т. е. бюджет, его размер и положение, доходность налогов и монополий казны – все это составляло предмет непроницаемой государственной тайны»[12]. В значительной степени на дальнейшее расстройство государственных финансов влияли войны. Но и в мирные периоды отечественных чиновников, укрывающихся под удобным пологом «строжайшего государственного секрета», вряд ли удастся заподозрить «в природной стыдливости», бережливом расходовании государственных средств и соблюдении бюджетных росписей. Только с 1801 по 1809 г. сверх сметы было израсходовано 390 374 166 руб., при этом дефицит бюджета 1809 г. достиг 157 505 091 руб. (т. е. превысил годовой доход бюджета), а общий бюджетный дефицит за этот период времени составил 442 718 137 руб.[13] «Если бы бюджет сделан был гласным, – писал современник о сановниках той эпохи, – царские нахлебники перестали бы обкрадывать казну, не могли бы уже опустошать ее…»[14] В таких условиях сколько ни будь серьезная теоретическая и экспертная проработка предпринимаемых практических усилий была крайне затруднена. Одним из первых, пагубность такого подхода для совершенствования государственного управления осознает едва ли не самый выдающийся из государственных деятелей того времени – М. М. Сперанский.

Состояние государственных финансов России в первое десятилетие XIX в. стало для правящих кругов, очевидно, плачевным, и напряженность ситуации только нарастала (ежегодно расходы бюджета в среднем на 1/3 превышали государственные доходы[15]). Поэтому, как это часто и бывает, осознанная власть имущими в качестве насущной государственная потребность в смене финансовых вех дает важный толчок развитию финансово-правовой науки.

М. М. Сперанскому в частных беседах удается убедить монарха, что имеющееся положение финансов происходит от тех ложных начал, на которых ранее велось управление ими. Вследствие этого в ноябре 1809 г. государь поручил ему составить «определенный и твердый план финансов». Принципиально важно подчеркнуть, что подготовка этого документа потребовала существенного переосмысления, имевшегося в багаже финансовой науки теоретического и практического знания. Финансовое поприще для Сперанского являлось новым[16], поэтому он образовал «особый комитет из 3 лиц, известных своими финансовыми познаниями, а именно из Балугьянского — Профессора Педагогического Института по части политической экономии, финансов и публичного права, Вирста, известного в то время своими финансовыми сочинениями и