Здесь он попался на глаза Эдварду Мэлии Батлеру и оказал ему кое-какие услуги. Потом центральный политический комитет во главе с Батлером принял решение, что приятный во всех отношениях, гибкий и абсолютно преданный человек подходит на должность городского казначея, и Стинера включили в бюллетень для голосования. Он плохо разбирался в финансах, но был превосходным бухгалтером; кроме того, разве корпоративный советник Риган, еще один политический инструмент этого великого триумвирата, не будет давать ему полезные советы при любом удобном случае? Все было очень просто. Попадание в бюллетень было равносильно избранию, поэтому через несколько недель изматывающих общественных слушаний, где он мямлил благодушные декларации о необходимости честного городского управления, его ввели в новую должность.

На самом деле административная и финансовая квалификация Джорджа У. Стинера не имела особого значения, но в то время Филадельфия страдала от неустойчивой финансовой системы, вернее, от ее отсутствия; налоговый инспектор и казначей имели право собирать и хранить городские деньги вне казначейского хранилища при полном отсутствии требования размещать эти суммы для пользы городского дохода. Вместо этого от них ожидалось, что они будут сохранять или возмещать основной капитал при каждом вступлении в должность и уходе в отставку. Не существовало правила или общественного требования сохранять налоговые отчисления либо средства, поступавшие из других источников, в сейфах городского казначейства, где они находились бы в неприкосновенности. Эти деньги можно было давать взаймы, размещать в банках или использовать в личных интересах избранных людей при условии, что основной капитал подлежал возврату, и никто не задавал лишних вопросов. Разумеется, такая финансовая схема публично не одобрялась, но о ней знали в политических, журналистских и банковских кругах. Как можно было с этим покончить?

Сблизившись с Эдвардом Мэлией Батлером, Каупервуд, сам того не сознавая, погрузился в атмосферу этих хаотичных и нечистоплотных спекуляций. Семь лет назад, уйдя со службы в «Тай и Кº», он решил, что больше не будет иметь отношения к биржевой игре, но теперь вернулся с еще большим азартом, чем раньше. Теперь он работал на себя, на фирму «Каупервуд и Кº», и стремился удовлетворить запросы новых могущественных людей, в круг которых постепенно входил. У всех имелись кое-какие деньги. Все они обладали конфиденциальной информацией и хотели, чтобы он продавал определенные пакеты акций с выгодой для них, поскольку он был хорошо известен местным политикам и считался надежным человеком. Он и был таким. С другой стороны, до настоящего времени он не был биржевым спекулянтом или своекорыстным игроком. В сущности, он часто утешался мыслью, что за все эти годы он никогда не играл на бирже для себя и действовал только в чужих интересах. Но теперь появился Джордж У. Стинер с предложением, которое не вполне совпадало с понятием биржевой игры, но, по сути дела, являлось им.

Здесь следует напомнить, что задолго до начала Гражданской войны и в военные годы в Филадельфии при недостатке средств в казначействе существовал обычай выпускать так называемые городские залоговые обязательства, которые были не чем иным, как долговыми векселями под шесть процентов годовых с выплатой через тридцать дней, три месяца, а иногда и полгода; все зависело от объема необходимых средств и от мнения казначея, через какое время в казне будет достаточно средств для погашения залоговых обязательств. С мелкими торговцами и крупными подрядчиками часто расплачивались таким образом. К примеру, мелкий торговец, который продавал запасы для городских учреждений, был вынужден предъявлять эти векселя в банке, если он нуждался в наличных деньгах, обычно по девяносто центов за доллар. С другой стороны, крупный подрядчик имел достаточно оборотных средств, чтобы подождать до конца срока. Легко понять, что это было невыгодно для мелких дилеров и торговцев, но прекрасно устраивало крупных подрядчиков или вексельных брокеров, ибо город через некоторое время гарантированно платил по своим залоговым обязательствам – а шесть процентов были выгодной ставкой – с учетом абсолютной надежности. Банкир или брокер, выкупавший такие векселя у мелких торговцев по девяносто центов за доллар, мог рассчитывать на отличную сделку; ему оставалось лишь подождать.