Вот такие телохранители были у Вернер Екатерины. Мало бы кому пришла в голову мысль, пытаться вступить с ними в открытое противоборство. В подобных ситуациях на смену силе, всегда выступает хитрость, что и продемонстрировал Глеб Туркаев. Однако они не знали, кто причастен к нападению на их хозяйку, но поставленную задачу выполнить были обязаны, чтобы хоть как-то искупить свою небрежность при охране хозяйки.

С этой целью они, подключив к розыскам, оставленных именно для этой цели спецназовцев, принялись обследовать квартиры.

На каждой лестничной площадке располагалось по четыре квартиры. Две соседние, рядом с Вернер, оказались не жилыми. В третьей жила одинокая бабушка восьмидесяти пяти лет. Рыков, узнав, что ее зовут Семечкина Ангелина Ивановна, обратился к ней с вопросом:

– А что бабушка, не было ли чего подозрительного за последнее время в вашем подъезде?

– Конечно было, милок, – откровенно отвечала пожилая женщина, – вот сегодня в подъезде собралось много военных и они изломали дверь молодой женщины. Как же это твоему, разве не подозрительно?

– Да про это мы знаем, – разочарованно заметил Громов, – может что-то еще?

– Например, – добавил Григорий Михайлович, – не заходил ли кто в подъезд незнакомый? Сразу прошу: нас и прибывших с нами спецназовцев, во внимание не принимать.

– Да как же, сынок – вдруг вспомнила Семечкина, – проходил сегодня днем по подъезду мужчина. На вид сантехник, и инструмент при нем был, но это точно не сантехник.

– Почему такая уверенность? – «ухватился за появившуюся нить» более умный телохранитель.

– Я всех наших ремонтников знаю. А этот чужой.

– А вдруг его прислали на замену? – продолжал уточнять Рыков, – Или же только устроился?

– Нет, – уверенно констатировала бабушка. – Этот точно не рабочий.

– Почему? – вставил Громов.

– Да потому, что по всему его виду можно определить, что он бандит, а никакой ни сантехник.

– Как так? – продолжал удивляться Михаил Петрович.

– А все очень просто, – разъяснила свои наблюдения Ангелина Ивановна, – рожа наглая, взгляд волчий, идет чурается, как на охоте, ни с кем не здоровается. Одно слово – бандит.

– Наблюдение достаточно верное, – вступил в разговор Григорий Михайлович. – А как Вы его сделали?

– Да все очень просто, голубчик, я с ним в подъезде встретилась.

– А что же, Вы бабушка, в милицию не просигнализировали? – искренне удивился Рыков, – Если он так на бандита похож?

– А сейчас каждый второй преступник, так что на всех в милицию сообщать? – сделала свое заключение Семечкина, – Я думаю там про это и так знают. Чего зря людей от работы отвлекать.

Замечание тоже было верное, и возразить на него было нечем. Преступность тогда в стране – по сравнению с девяностыми – хоть и «сбавляла обороты», однако находилась еще на достаточно высоком уровне. Поэтому искренне полагая, что искать у старой женщины угрызения совести, не совсем то, что им нужно, телохранитель спросил:

– А куда же, бабушка, этот сантехник делся?

– Наверх, сынок, отправился, – ответила Прасковья Ивановна, – а вот как спустился извини я не видела. К кому он пошел и зачем, я не ведаю. Ведь, как я уже сказала, он даже не поздоровался. А при таких озвученных мною обстоятельствах затевать разговор с ним я не решилась.

Это тоже было вполне логично, и опять никто из присутствующих не нашелся, что возразить. Поэтому от души поблагодарив женщину за помощь, все поисковая группа перебралась на верхний этаж.

В трех квартирах им благополучно открыли двери, и хозяева дали все необходимые в этом случае объяснения. Четвертая квартира, расположенная как раз над апартаментами Ветровой, оказалась запертой настолько «надежно», что создалось впечатление, что ее обитатели специально не хотят общаться с представителями власти. Хотя из объяснений соседей следовало, что внутри обязательно кто-нибудь должен быть.