– Ку-ку! Леди и джентльмены, с вами снова мисс Оливер!
Заворачиваюсь в одеяло. Еще пять минут, говорю я себе. Пять минуточек – и все.
2.
Удивляться, как Сократ
Время: 10 часов 47 минут. Поезд № 1311, следующий из Кьятона в Афины.
Колеса стучат, мысли бегут[16] – избитый образ, но хороший. Все наши мысли связаны между собой, как вагоны товарного поезда. В движении вперед они зависят друг от друга. Каждую мысль, будь то о мороженом или ядерных реакциях, тянет за собой предыдущая и подталкивает следующая.
И чувства тоже подобны железнодорожным составам. Мои периодические приступы меланхолии появляются словно из ниоткуда, но, если вдуматься и проанализировать их природу, обнаруживаешь скрытую закономерность. Печаль приходит вслед за какой-то другой мыслью или чувством, их запускает нечто третье, а первопричина всему – какая-то фраза, оброненная мамой в 1982 году. Чувства, как и мысли, никогда не возникают без причины. Всегда есть некий локомотив, влекущий их за собой.
Я заказываю кофе с булочкой, и поезд моих мыслей замедляет ход. Я не думаю и не чувствую. Не в том смысле, что я впадаю в какой-то ступор: просто не чувствую ни радости, ни грусти, ни других промежуточных эмоций из этого диапазона. Я пуст – в хорошем смысле слова. Меня убаюкивает легкое покачивание поезда – это тебе не тряска в «Амтраке», – я попиваю кофе и наслаждаюсь не только его вкусом, но и ощущением от теплой, приятно увесистой чашки в моей руке. И тревоги временно покидают меня. Я смотрю на красные крыши домов и синеву Ионического моря, и кажется, что это не я, а они проносятся мимо. Смотрю в окно просто так, не фокусируя взгляд, с любопытством и интересом.
Интерес. Такое простое слово, а ведь в нем – зерно всей философии мира, и не только ее. Все великие открытия и личные достижения начались со слов «А вот интересно…».
Очень редко, всего раз-другой за всю жизнь, если повезет, вам встречается фраза столь неожиданная, столь исполненная смысла, что по спине пробегает холодок. Мне такая фраза попалась в странной книжечке под названием «Сердце философии», автор – Джейкоб Нидлмен. Странной – потому что в то время я не знал, что у философии есть сердце. Мне казалось, в ней все от головы.
Вот она, эта фраза: «Наша культура склонна решать задачи, не проживая вопросы»[17].
Я отложил книгу и повторил про себя прочитанное. Я понимал, что в этих словах заключена важная истина, но в чем она, мне не было ясно. Я был озадачен: как это – проживать вопросы? И что плохого в том, чтобы решать проблемы?
Несколько недель спустя я сидел перед автором этой удивительной, волнующей фразы. Джейкоб Нидлмен преподает философию в Университете Калифорнии в Сан-Франциско. С годами его походка замедлилась, голос задребезжал, кожа стала похожа на гофрированную бумагу, но ум остался безупречно ясным. Джейкоб всегда думает, прежде чем заговорить, и, в отличие от большинства преподавателей философии, изъясняется обычными человеческими словами, такими как «вопрос» и «жизнь». Но вот то, как он сочетает эти слова, – обычным никак не назовешь.
Мы сидим у Джейкоба на террасе с видом на Окленд-Хиллз, потягиваем чай с бергамотом и воду с лимоном, и я спрашиваю его, прячась за многословными формулировками: «Вы что, свихнулись? Вопросы можно задавать. Можно ставить. Можно, скажем, разрешать. Но не проживать же! Пусть даже и в Калифорнии».
Нидлмен молчит. Долго молчит. Так долго, что я начинаю думать, не задремал ли он. Наконец, встрепенувшись, он начинает говорить – настолько тихо, что приходится придвинуться к нему поближе.