Структура и содержание религиозного миросозерцания определяются религиозным общением и вырабатывающимся в нем опытом. Этим и объясняется то, почему примитивные идеи в своем беспрерывном развитии все же с такой изумительной живучестью сохраняют свою силу. Миропонимание, оценка и жизненный идеал получают, таким образом, в религиозной сфере свою собственную форму и окраску.

В опыте религиозного общения человек видит себя определенным, чем-то динамическим, не поддающимся исследованию и не укладывающимся в рамках чувственного причинного соотношения. Это нечто волевое и душевное. Так возникает та основная форма религиозного понимания, которая проявляется в мифе, обрядовых действиях, обожании чувственных объектов, в символике литургий и в аллегорическом толковании священных книг. Метод религиозного созерцания и констатирования, основанный на вере в души, культе звезд и развившийся в процессе примитивного общения с невидимым, достигает здесь внутренней связи, соответствующей уровню миросозерцания. Рассудок не может понять содержащихся в этой категории видимых допущений, он может их только разложить. Отдельное и видимое означает больше, чем то, в чем оно появляется. Это отношение отлично от значения примет или символического начала в искусстве и все же родственно им. В нем заключается представительство совсем особого рода, ибо именно в согласии с отношением всего являющегося, видимого к невидимому, одно означает другое и составляет с ним одно и то же. Отсюда следует, что и на этой ступени внутреннего общения с незримым продолжается отсвет и воздействие последнего в видимом единичном и проявление божественного в лицах и религиозных актах. Стремление свести божества к единому, связанное с этой ступенью, только у небольшого числа народов и религий сумело более или менее продолжительно подавить эту тенденцию религиозного понимания. Различными путями совершался постепенный синтез божественных сил в одну высшую силу. Этот процесс завершился у важнейших народов Востока лет за 600 до Рождества Христова. Единство названий, господство победоносного сильнейшего бога, существование единого святого, упразднение всех различий в мистическом религиозном предмете, проникновение в стройный порядок созвездий – эти и другие друг от друга отличные исходные точки привели к учению об Едином Невидимом. Так как в эти века, когда протекало это великое движение у восточных народов, между ними существовало в высшей степени оживленное общение, то нельзя сомневаться в том, что оно в сильной степени способствовало распространению этой величайшей идеи тех времен. Но каждое из этих воззрений о единстве, обусловливающем мир, отмечено печатью своего религиозного происхождения в признаках благости, провидящего проникновения и отношения к человеческим потребностям. И в большинстве этих воззрений божественное, согласно основной категории религиозного понимания, либо окружено силами, воплощенными в видимом, либо появляется как бог на земле, борется с демоническими силами, появляется в священных местах или чудесах, действует в обрядовых отправлениях. Язык, в котором находит себе выражение религиозное общение, должен всегда быть чувственно духовным. Такие символы, как свет, чистота, высота, являются выражением ценностей божественного существа, познанных чувством в опыте. Наиболее общей законченной реальной формой понимания божественно обусловленной связи вещей является телеологическое устройство мира. За совокупностью внешних объектов в нем и над ним существует духовная связь, в которой целесообразно проявляется божественная сила. В этом пункте религиозное миросозерцание переходит в философское. Ибо метафизическое мышление от Анаксагора до Фомы и Дунса Скота преимущественно определялось понятием телеологической мировой связи.