Главным следствием данного положения будет то, что некоторые концептуальные системы допустимо рассматривать в качестве символов трансцендентного смысла. Возможно, мы могли бы считать подобную символическую форму характеристикой всех понятий, соотносящихся с реальностью – как эмпирической, так и трансцендентной. Похоже, что некоторые наиболее зрелые ветви современной науки приходят к именно такой интерпретации своих теоретических построений. Так, в современной физике об определенных построениях часто говорят как о моделях, описывающих некую реальность (референт), которая по своей природе немыслима. Таким образом, модель уже выступает не в качестве некой фоторепродукции, а как определенная логико-интеллектуальная конструкция, соответствующая наблюдаемым связям в референте. Подобная модель является символом, хотя, быть может, и не в том специфическом смысле, какой вкладывал в этот термин Карл Юнг[9]. Так или иначе, в данном случае это некий символ отношений, связей. В трансцендентном же смысле символ представлял бы некоторые реалии. И тут мы имеем существенное отличие использования интеллекта в науке от того, как он применяется в метафизике. Во втором случае создаются не символы связей, а символы субстанциальных реальностей.

Главное достоинство интеллекта в том, что «знание – сила»[10]. С помощью науки человечество все сильнее воздействует на природу и управляет ею во все большей степени. Этот факт слишком хорошо известен, чтобы останавливаться на нем подробно. Тот же принцип применим и к трансцендентным реальностям. Благодаря энергии мысли эта область тоже становится «проходимой». Недостаточно зрелые мистики не являются навигаторами. Для них трансцендентное – как море, в котором лодки их сознания либо дрейфуют, либо движимы силами, над которыми индивид не властен. Если все же лодкой кто-то управляет, то это иной, незримый разум. Многие мистики дают этой направляющей силе всеобъемлющее наименование – «Бог». Данный символ указывает на некую стоящую над индивидом и над личным «я» Силу, которая непостижима, но чьи действия можно воспринимать. Однако тот мистик, который контролирует ситуацию, может исключить из своего словаря слово «Бог» и все, что обычно с ним ассоциируется. И все же он знает, что это слово имеет отношение к чему-то вполне реальному, хотя и весьма несовершенно понимаемому большинством мистиков. Степень контроля зависит от уровня развития понимания и мышления, связанного с совершенно иной реальностью, чем та, которая воспринимается посредством органов чувств.

Эмпирически данное многообразие фактов, составляющее сырой материал физической науки, само по себе наукой не является. Не станет оно ею, даже если их просто собрать, описать и классифицировать. Чтобы довести эту совокупность фактов до статуса науки, они все должны быть сведены в какую-то интерпретирующую теорию, удовлетворяющую некоторым условиям, два из которых фундаментальны и неизбежны. Первое: теория-интерпретация должна быть логичным и непротиворечивым целым, позволяющим делать дедуктивные умозаключения. Это абсолютная необходимость науки как таковой. Второе: теория должна быть так подобрана и сформулирована, чтобы основанный на ней последовательный ход умозаключений позволял на каком-то этапе осуществлять эксперимент, эмпирическое наблюдение, которое подтверждало бы (или не подтверждало) данное умозаключение. Второе условие не требуется для науки в онтологическом смысле, но является существенной частью науки эмпирической. Это условие особо отмечает радикальное отличие современной науки от науки схоластов и Аристотеля. Таков принцип примата прагматичности, который является главным ключом к западному (можно сказать, современному) виду господства над природой. Итак, любая организация определенного собрания наблюдаемых фактов, которая удовлетворяет этим двум условиям, является наукой в современном смысле слова.