Социальность преступности как раз и заключается во взаимодействиях отдельных людей через понятие «преступление», то есть в результате совершения конкретных преступных деяний. Если когда-нибудь преступлений не будет, то, естественно, и отпадет необходимость в использовании понятия «преступность как социальное явление».

Таким образом, если мы рассматриваем преступность как статистический числовой показатель (например, в 2011 г. в Азербайджане совершено 24 000 преступлений), то вряд ли можно говорить о социальном характере преступности, ибо это явление не служит продуктом взаимодействия людей, так же как к социальным явлениям не относятся такие характеристики, как пол, возраст, рост, вес, цвет волос и т. д. Другое дело, когда преступность рассматривается как совокупность отдельных, конкретных преступлений, если ее повторяемость, массовость, типичность, общественно опасная значимость установлены, то есть если зафиксированы ее признаки и свойства. В таком случае преступность как социальное явление становится исходным моментом социологического и криминологического исследования.

Вернемся к Гегелю: «Целое состоит из частей, без них оно не есть нечто… Поэтому целое и части обусловливают друг друга… каждая из них самостоятельна в самой себе, они два самостоятельных существования, безразличных друг другу. целое равно частям и части равны целому»[49].

Опираясь на логику соотношения части и целого, обратимся непосредственно к анализу его проявления в явлениях преступления и преступности. Под частью следует понимать единичное явление, то есть конкретное преступление, совокупность свойств, качеств, признаков которого определяет его специфику и особенность и, тем самым, отличают от всех других частей – преступлений. Так, например, убийство отличается от изнасилования, хотя они оба как части входят в одно и то же целое. Даже при всем множестве отдельных преступных проявлений исключается абсолютная тождественность хотя бы двух из них, ибо не существует в точности одинаковых преступлений, так же как и одинаковых субъектов, их совершивших. Вместе с тем нет такого отдельного преступления, которое существовало бы изолированно, само по себе, вне отношения с другими преступными явлениями. Грабеж как преступление невозможно будет понять без уяснения содержания разбоя, иначе мы не сможем дать им правильную квалификацию.

Вообще, любое преступление не может ни возникнуть, ни существовать, ни исчезнуть без связи и взаимодействия с другими явлениями социальной, политической, правовой, духовной и нравственной жизни. Но если отдельные преступления (части) связаны между собой, взаимодействуют, следовательно, они имеют что-то общее, которое и относит их всех к одному и тому же целому (преступности).

И это общее, присущее всем, без исключения, преступлениям, составляет сущность преступного акта. Представляется, что именно зло как категория философская является сущностью преступления. Именно через категорию зла мы можем провести сравнительную характеристику отдельных преступлений. Например, убийство отличается от изнасилования многими свойствами, однако их объединяет то зло, которое и есть общее в обоих этих явлениях. Следовательно, как нет абсолютно сходных, тождественных преступлений, так и нет абсолютного различия между ними. Различия могут быть только в степени и характере зла. Итак, под общим применительно к преступлению следует понимать единство тех свойств и качеств, которые присущи всем им, без исключения.

Д.А. Керимов пишет: «Возникновение целого может иметь место только в том случае, если реально существуют его части, объединение определенной совокупности которых и создает некую целостную организацию»