Ее суть – в признании «первичности знания», мышления в сравнении с «вещами», телесностью, с чувственным восприятием, с тем, что исторически квалифицировалось как «бытие», которое мысль только отражала или в лучшем случае преобразовывала. Несколько неожиданное по форме, но вполне определенное решение «основного вопроса философии» о соотношении материи и сознания, бытия и мышления. Знание, выраженное в языке, становится базисом, «материей», новой субстанцией мира или может быть лучше сказать: субстанцией нового мира. Оно само есть реальность и творит реальность. А было – «зеркалом», копией, начиная с Канта даже прожектором, преобразованием, но все-таки другой реальности, а не собственно реальностью. Это «было» – метафизика, история философии, культуры и человечества в течение более двух тысяч лет – до «лингвистического поворота».

Не слишком ли много берет на себя этот «поворот» – всего лишь в гуманитаристике, пусть в языкознании, философии, но в одной из отраслей бесконечно более разнообразной человеческой деятельности и случившийся несколько десятилетий назад? Не много и не мало, а все – если понимать, что на самом деле речь идет об информационном повороте, о великой информационной революции, только выраженной в специфических гуманитарных терминах. Она произошла в ХХ в., с нее и вместе с ней началась экспансия новых миров, с описания которых мы начали рассмотрение предпосылок постмодернизма. Постмодернизм – идейное проявление и духовное обеспечение происходящих процессов, хотя опять-таки выражаемое в преимущественно гуманитарных понятиях. Уметь соотносить их с другими, общенаучными терминами и категориями, с теорией информатики, с процессами, которые протекают в социуме и новой окружающей нас все более искусственной среде – условие понимания, что такое постмодернизм в культуре и философии. Без подобного соотнесения это праздномыслие и игра словами, (о)писание без истины и смысла, перенесение из абстрактного искусства в философию абсурдистского мышления, очень теперь распространенного, но не способного заменить собой подлинного философствования.

Если структурализм сознавал себя как продолжение и развитие (хотя и новый этап) европейской культуры, философии, создаваемой ими модели мира, то специфика постмодернизма в том, что в нем происходит радикальный разрыв с этой традицией. Отрицание всего, что наработано до сих пор, до структурно-лингво-семиотической = информационной революции. Ибо до сих пор была история предметного мира. А начинается история информационной реальности. Но постмодернизм не хочет быть отражением только нового искусственного мира, он развертывается как идеология всего человеческого мышления, стремясь поставить нам свое зрение на все, что существует и существовало когда-либо на Земле. Он хочет быть парадигмой, эпистемой, единым и единственным мировоззрением современности, включая в нее прошлое, делая его заложником настоящего. А настоящую, еще сохраняющуюся дочеловеческую естественную реальность, природу – заложником искусственной. Лишая даже названия: вместо «природа» говорят «unmade» – несделанное, неизготовленное. Вместо «реальность» предпочитают сказать «nonsense» – несмысловое, дознаниевое (одновременно – чепуха, абсурд!). Потом эта участь постигает и сделанное людьми, искусственное, если оно еще предметное, а не компьютеризованное, если человек телесный, а не «концептуальный персонаж». Все что не информация, что существует не на ее основе, и хотя бы в потенции не виртуальное, лишается права на существование.