Идеологические сюжеты также присутствовали в посланиях президента Федеральному собранию, однако эти документы в то время использовались в основном как берущиеся на контроль развёрнутые поручения практической ориентации.

Значительное время идеологический комплекс в его обычной ипостаси не был всерьёз востребован, поскольку в целом хватало идеологемы «стабильности» в сочетании с перераспределением остатков доходов от целевых продаж. Впервые запрос на сколько-нибудь развёрнутую идеологическую схему появился к 2008 г., когда перед «местоблюстительством» Медведева понадобился «план Путина». Как таковой этот план специальным документом не был зафиксирован, но остался скорее как закадровое идеологическое усилие. Поэтому чуть позже идеология «модернизации» и «инновационного манёвра» была связана именно с фигурой преемника.

Более выраженный разворот к пока ещё осторожной идеократии обозначился в 2010–2011 гг., когда прогрессистский модернизм на официальном уровне почти в одночасье оказался вытеснен традиционализмом с упором на уникальную отечественную духовность и верность особо моральным ценностям. Резко сменился идеологический словарь: модернизацию, инновации, экономику знания, человеческий капитал, технико-внедренческие зоны, инкубаторы, «посевные» программы и передачу разработчикам прав на интеллектуальный продукт, произведённый на средства федерального бюджета, сменили духовность, традиция, скрепы, идентичность и культурные коды. Более того, в этот момент страна вдруг сменила ответ на «основной вопрос философии» – о первичности материи или сознания. То, что до этого «заливали» деньгами, стали заливать грандиозными идеями и экзальтированными страстями. Таким образом, в самом идеологическом комплексе идеология оказалось возвышена в первом приближении к идеократии.

В новой программной ситуации перед президентскими выборами 2028 г. вновь потребовался частичный возврат к идеям модернизации и к образам будущего. Оказалось, что духовные скрепы не выдерживают необходимой идеологической нагрузки – хотя и не так же, как с разочарованием от проекта не начавшейся модернизации. Но и прямой возврат к модернизму середины и второй половины 2010-х гг. выглядел бы сдачей позиций. Поэтому все свелось к фрагментарным паллиативам, подобным «цифровой экономике» и «искусственному интеллекту». Основное идейное ядро – «смена вектора развития» с переходом «от сырьевой экономики к инновационной» в этой идеологии маячит скорее на заднем плане как яркое но невыполненное или даже вовсе невыполнимое обязательство.

Вместе с тем все эти идеологические усилия и процессы в таком описании почти не учитывают главных моментов в реабилитации идеологического и реинкарнации идеократии. Речь идёт о достаточно новых феноменах «теневой», «латентной», «диффузной» и «проникающей» идеологии, требующих отдельного разговора в рамках анализа иллюзий деидеологизации.

В данной части мы продолжаем тему «Иллюзий деидеологизации», обсуждавшуюся на Общеинститутском семинаре Института философии РАН 14 декабря 2017 г.[106] В первой публикации по материалам доклада[107] был рассмотрен переход от демонтажа партийной идеократии к новейшим попыткам реабилитации идеологии. На фоне неудачных попыток реконструкции советского официоза, такого рода тенденция гораздо успешнее воплощается в форматах, связанных с теневыми идеологическими институтами и латентной идеологией. Стандартными понятиями эти процессы не всегда описываются или не опознаются вовсе. Отсюда потребность в расширенной трактовке идеологии, в том числе как системы институтов и практик, обеспечивающих особого рода диффузное, «проникающее» воздействие на сознание и идеологическое бессознательное. Одновременно понятие идеологии выходит за пределы узко понимаемой политики и в своём «предельном» расширении обнаруживается в самых разных сферах познания, культуры, экономики и повседневной жизни.