Адмиралтейство построено в рекордно короткий срок и уже в апреле-мае 1706 г. там были спущены на воду первые военные суда – два 18-пушечных прама, а 5 декабря 1709 г. заложен 54-пушечный корабль «Полтава», положивший начало строительству здесь крупных судов.140 В условиях войны необходимо защищать верфь, поэтому адмиралтейство представляло собой крепость: оно было ограждено земляным валом на каменном фундаменте с пятью болверками (бастионами), по периметру были прорыты рвы, заполненные водой. К 1715 г., когда там начал работать Ф. П. Пальчиков, в адмиралтействе насчитывалось около десяти тысяч человек. В то время оно представляло собой одноэтажное мазанковое строение, расположенное в виде сильно растянутой буквы «П», раскрытой в сторону реки Невы. Внутри крепости размещались корабельные стапели и два крытых эллинга, магазейны (склады), мастерские, чертежные амбары, кузницы, а также службы адмиралтейского ведомства. Порядок здесь поддерживался неукоснительный. «Всякого рода товары, – писал К.-Р. Берк, необработанные и готовые, имеют свои отдельные помещения, и над каждой дверью написано, что за нею хранится, например: железо, всевозможные кованые изделия, покрасочные материалы, масла, сало, парусина в поставах и в парусах, флажная ткань, неразрезанная и пришитая, блоки различных размеров, вестиндское твердое дерево для колесиков и гвоздей, холст и готовые рубахи, шерстяные ткани и skipade (так в тексте – Н.К.), одежда, шляпы, сапоги и башмаки, латунь и рога, готовые фонари, потребная на кухне и на борту посуда, навигационные инструменты, мебель для офицеров, оружие для морских полков, – словом, все, что необходимо для полной постройки и оснастки корабля».141

Над главными воротами был установлен шпиль с корабликом, водруженным голландским мастером Х. ван Болосом.142 Двор был занят эллингами (десять «сухих» и один «мокрый») для строительства кораблей, по периметру двора был внутренний канал, который носил не только оборонительную функцию, но и транспортную – по нему доставлялся корабельный лес и другие стройматериалы. Вне Адмиралтейской крепости размещались смольня («в которой канаты смолят»), прядильни («в которых канаты прядут»), деревянные магазейны («в которых карабельные леса хранятся»).143

В 1732—1738 гг., еще при жизни Ф. П. Пальчикова, архитектор И. К. Коробов144 перестроил комплекс зданий адмиралтейства в камне. Зодчему удалось, сохранив прежний план, придать сооружению монументальность, отвечавшую его градообразующей функции. В центре, над воротами, была построена стройная центральная башня с позолоченным шпилем, иногда называемым «Адмиралтейская игла». На 72-метровую высоту был вознесен кораблик-флюгер, и на этой позиции он находится до наших дней. В 1740-х гг. пространство вокруг адмиралтейства использовалось для военных учений и как пастбище для скота. По праздникам этот луг становился местом общегородских гуляний и ярмарок.

В это время Ф. П. Пальчиков был допущен ко всем мероприятиям царского двора и стал непременным участником «Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора», различных празднеств, церемониалов и ассамблей. Такой вывод мы делаем на основании того, что 15 января 1715 г. Филипп Петрович принял участие в комическом свадебном чине Никиты Моисеевича Зотова, где был одет в матросскую одежду и играл на волынке.145

Князь-папа Никита Моисеевич Зотов. Гравюра начала XVIII в.

Вот как описывает свадьбу 83-летнего «князь-папы» и 34-летней вдовы «приятной наружности» англичанин на русской службе П. Г. Брюс: «Свадьба сей необыкновенной пары праздновалась маскарадом с участием около 400 лиц обоего пола. Каждые 4 человека были одеты в определенное платье и имели особенные музыкальные инструменты. 4 самых заикающихся в государстве человека были назначены для приглашения общества; 4 самых неповоротливых толстых подагрика, каких только можно было найти, скороходами; шаферы, распорядители, камердинеры были очень старыми, а священнику, совершавшему обряд венчания, перевалило за 100 лет. Процессия, выйдя от царского дворца, пересекла по льду реку и проследовала к большой церкви близ здания Сената в таком порядке. Сначала сани с четырьмя скороходами, затем с заиками, шаферами, распорядителями и камердинерами; потом князь Ромодановский – шутовской царь, он представлял царя Давида в его наряде, но для игры вместо арфы у него была лира, обтянутая медвежьей шкурой. Поскольку он являлся основным действующим лицом представления, его сани были сделаны в виде трона, и на голове у него была корона царя Давида, а по четырем углам вместо скороходов к его саням были привязаны медведи, и один медведь стоял сзади, держась за сани двумя лапами. Медведей постоянно кололи стрекалами, от чего они устрашающе рычали. Затем в специально сделанных для этого случая приподнятых санях ехали жених и невеста, окруженные купидонами, у каждого из которых в руке был большой рог. На передок саней вместо кучера был посажен баран с очень большими рогами, а сзади вместо лакея козел. За этими ехало еще несколько других саней, их тащили разные животные, по четыре в упряжке – бараны, козлы, олени, быки, медведи, собаки, волки, свиньи и ослы… Царь в компании с троими – князем Меншиковым и графами Апраксиным и Брюсом – были одеты фрисландскими мужиками, и каждый с барабаном. От церкви процессия вернулась во дворец, где все общество развлекалось до полуночи, после чего та же процессия при свете факелов отправилась в дом невесты смотреть, чтобы новобрачные надлежаще улеглись в постель. Этот карнавал продолжался 10 дней, общество всякий день переходило из одного дома в другой, и в каждом накрывались столы со всевозможными холодными закусками и с таким количеством крепких напитков, что в Петербурге тогда трудно было встретить трезвого человека».