Один из его предков, который в царствование Генриха I[1] принадлежал к младшему ответвлению рода Куси, оказал важные услуги престолу и был вознагражден рукой Элеоноры де Маньи, которая владела последней свободной землей во Франции, и ее семейство сохранило эту землю со всеми привилегиями, несмотря на усилия соседних феодалов и даже французских королей. Отец ее, отправившийся в крестовый поход с Людовиком VII[2], перед отъездом отдал свои владения под покровительство французской короны, и залог этот был уважен. Но он значительно уменьшился: многие земли были проданы впоследствии за долги или отданы ростовщикам-евреям в обмен на новые ссуды.

Замок Куси-Маньи был один из самых укрепленных и самых неприступных в Иль-де-Франсе. Он уже почернел от времени в то время, когда Куси отправился в Святую Землю, но каждый камень тогда был на своем месте: не виднелось ни одного растения во рвах, старательно поддерживаемых, или на зубцах стен, постоянно готовых к обороне. Прошло десять лет, а на замке уже проступили признаки запустения.

Когда Куси въехал со своей свитой на извилистую и дурно проложенную тропинку, ведущую к главным воротам, солнце скрылось за холмом, на котором величественно возвышался замок, и хозяин уже издали мог приметить часть этих опустошений.

Большая квадратная башня, такая правильная и прекрасная, потеряла один угол. Окна и бойницы исчезли под могучей и раскидистой зеленью ползучих растений, и по дурной дороге, по удивленному и непуганому виду диких зверей, показывавшихся на опушке соседнего леса, легко было заметить, что эти места, прежде кипевшие свойственной феодальному гнезду жизнью, мало-помалу превратились в бесплодную пустыню.

Куси невольно замедлил коня, как будто опасался въезжать внутрь, и не мог удержаться от вздоха, очутившись перед наружными воротами замка, сделанными из толстых дубовых досок, обитых железными полосами и представлявших еще грозную преграду.

Куси затрубил в рог, возвещая о своем приезде, и через минуту услышал стук отодвигающихся запоров. Но шум вдруг прекратился, когда голос, надтреснутый, как у старика, воскликнул со страхом и гневом:

– Постой, Калор, постой! Это шайка разбойников. Я видел их с башни. Не отворяй, говорю тебе, и позови слуг, или лучше ударь в набат. Если солдаты услышат, они поспешат к нам на помощь.

– Онфруа! – закричал Куси, – Онфруа, отвори ворота. Это я, Ги де Куси, твой господин.

– Я не узнаю этого голоса, – сказал старик. – Это голос не моего господина. Все это одна хитрость, Калор. Поди, я говорю, ударь в набат.

– Если ты не узнаешь моего голоса, – отвечал Куси, – ты должен по крайней мере узнать звук моего рога.

Поднеся свой рог к губам, он протрубил коротенькую руладу, которой старик научил его.

Онфруа разразился радостным восклицанием.

– Это он! Это он! – закричал он. – Отвори дверь, Калор, отвори скорее, я боюсь, что я умру от радости прежде, чем увижу его. Да будет благословенна св. Дева, это он! Дай мне ключи, Калор, дай мне ключи, я сам отворю.

Распахнув ворота, старик бросился на колени перед лошадью своего молодого хозяина.

– Пожалуйте, благородный господин, – произнес он голосом, дрожащим от радости и волнения, – и вступите во владение всем, что принадлежит вам. Да благословен Господь, милое дитя, а с ним вместе и св. Мартин Турский, которому я не переставал молиться с утра до вечера, за то, что воротили вас здравым и невредимым из Палестины, где ваш знаменитый отец и столько храбрых людей оставили свою жизнь. Вот ключи от вашего замка, – продолжал старый сенешаль, подняв на Куси затуманенные слезами глаза, – однако я с трудом могу поверить, что вы тот самый Ги де Куси, которого я учил стрелять из лука, этот шалун, который не доставал мне до плеча, когда уехал в Святую Землю. Не обманываете ли вы меня? Нет, я узнаю голубые очи и тонкие насмешливые губы. Не слышал ли я притом, что он сделался знаменитым рыцарем, страхом сарацинов и победителем на всех турнирах? Да, сир Ги, да, мне рассказывали все это.