— Ну… — тяну и оценивающим взглядом сканирую Ржевского.

Я нагло совру, если скажу, что он вообще ни о чем. Он даже ого-го о чем! Высокий, глаза красивые, голос, пробирающий до печенки, и борода еще эта…

— На четверочку. С минусом. И целуешься наверняка плохо, — ляпаю, не задумываясь, потому что хвалить нельзя, надо жестко говорить о возможных недостатках, чтобы не думал о себе много.

Зря я так, что с меня взять неопытной… Я сразу жалею о своем недальновидном заявлении.

Я не помню, как оказываюсь прижата к этому огромному столу, который еще так явно помнит, какого цвета были трусы у Матецкого. Может, здание вообще построили не по фэн-шую, и тут не зона карьеры и большого роста с процветанием, а сплошная любовь во всех ее возможных плоскостях?

Успеваю подумать до того, как губы Макса накрывают мои.

И вот говорила мне тетя Лида: «Владусь, не провоцируй никогда мужика».

Ржевский очень умело пользуется своим положением сверху, углубляя наш поцелуй. А я чувствую себя пришпиленной бабочкой в руках профессионального энтомолога.

Мозговая деятельность отключается, и разум закатывается, как солнце садится за горизонт.

И так было до момента, пока рука Ржевского не очутилась у меня под кофтой.

— Макс! — забарабанила по его широкой спине.