Бегая глазами по строчкам, Алексей Алексеевич сначала покрылся одним красным пятном. Затем вторым. После потянул, ослабляя, узел галстука. Дальше расстегнул пуговку на воротнике рубашки. Финалом стали два стакана воды, которые он выпил подряд, обливаясь потом. Ну, а уж в самом конце он посмотрел на меня, бледный и напуганный (никогда его таким не видела) и спросил дрожащим голосом:

– Лана, что вы мне принесли такое?

– Как что? – бодро ответила я. – Интервью!

– Вы с ума рехнулись?

– Нет, с утра была в ясном сознании, – прищурилась я и ощетинилась иголками. – Что не так?

– Если мы это опубликуем, то знаете, что Бельский с нами сделает?

– И что же?

– Пустит по миру с котомкой. Вы помните эту песенку – «У Курского вокзала Стою я молодой, Подайте Христа ради Червонец золотой»? – спросил Карлсон, и вид у него был такой несчастный, что мне даже его жалко стало немного.

– Послушайте, Алексей Алексеевич, – перешла я в атаку. – Знаете, почему каждый год тиражи нашего издания падают? Дело вовсе не в рекламе, как вас тут все убедили, а вы поверили. Нет! Дело в содержании. Мы давно уже превратились в «Кривое зеркало». Пишем какую-то глянцевую дребедень, тогда как статьи нужны яркие, интересные и острые. Наши журналисты превратились из акул пера в аквариумных рыбок. Их кормят, очищают им водичку, а они только жиреют и даже кусаться разучились! Я так не хочу!

Карлсон меня молча выслушал, протянул листки с интервью и сказал печально:

– Мы это не опубликуем. Или переделайте интервью так, чтобы оно подходило стилистике нашего издания.

– Посмотрим ещё, что Бельский скажет! – фыркнула я, схватила бумажки и умчалась прочь из кабинета. Внутри меня клокотал вулкан и готовился взорваться. Я позвонила в приемную миллиардера и потребовала встречи с ним. Да, вот так: не попросила – потребовала. Мне сказали подождать, а через пять минут ожидания – мол, Артём Валентинович вас примет в 12.25 до 12.35. Десять минут? Отлично, мне хватит!

С трудом дождавшись полудня, я рванула на улицу Южную, дом 20. Там привычно поднялась на нужный этаж, улыбнулась одинаковым с лица помощникам Бельского, и ровно в 12.25 была у него в кабинете.

– Лана! Вы ли это! – радостно встретил меня миллиардер, но даже со стула не поднялся. – Какими судьбами?

– Журналистскими, – ответила я. – Вот интервью, – и брякнула листки ему на стол.

– Ого. Интересно! – Бельский придвинул их к себе и погрузился в буквы и строчки. В отличие от Карлсона, его чтение сопровождалось приступами то смеха, то хихиканья, то хохота. Я же сидела и страшно злилась. Да что с вами такое, мужики! Один бледнеет и потеет, как проститутка в церкви, у которой грехов столько, что Мессалина по сравнению с ней покажется невинной девушкой. Другой ржёт, как конь, словно ему фельетон принесли или юмористический рассказ.

– Да, Лана… – сказал Бельский, откинувшись на спинку кресла. – Вот вы дали стране угля! Это не интервью, а настоящая порка. Один заголовок чего стоит – «Акула с человеческим лицом»! Ха-ха! Да если мой PR-менеджер это прочитает, умрет от ужаса. Он-то привык меня выставлять повсюду белым и пушистым, а в вашей статье я натуральный Сатурн, пожирающий своего сына. Видели эту картину Гойи?

– Не видела! И что же, вам интервью тоже не понравилось?

– Тоже как кому?

– Карлсону?

– Да ладно? Он снова вернулся?

– Откуда? Он не уезжал.

– Как откуда? С крыши, естественно. Мы же о нем? – спросил Бельский и опять рассмеялся. «Барин сегодня в чудесном расположении духа», – язвительно подумала я о нем.

– Нет, я о нашем главном редакторе.

– Забавно вы его окрестили.