– Подумай, Василиса. Я тебе фиктивный брак предлагаю. Поживешь год со мной, и разбежимся. Тебе может показаться, что ты в безвыходной ситуации, но все не так плохо. Если передумаешь – скажи следователю набрать Марка Билецкого, и я тебя заберу.

Я киваю. Он поднимается. Наш разговор заканчивается.

– Ваш пиджак, – останавливаю его.

– Вернешь, когда согласишься. Или оставишь себе на память.

Он покидает комнату допроса, куда через минуту входит тот самый паренек, который проверял меня в клубе.

– Это же вы, да? Вы мне пакетик в сумку положили?

– Чего? – хмурится. – Тебе мало одной статьи, хочешь еще по клевете на сотрудника полиции при исполнении пойти?

Парень грубо поднимает меня с места, толкает к двери, а через минуту возвращает в обезьянник, только я там уже не одна. Там пьяный мужчина и две девушки, которые тут же окидывают меня оценивающим взглядом. Прикидывают, проститутка я или нет? Они, судя по их виду, да…

– Какая куколка, – цокает пьяный задержанный. – Познакомимся?

От приставаний меня спасает все тот же парень. Не проходит и пары минут, как он возвращается и просит меня на выход. На мои вопросы отвечает коротко:

– На допрос.

Мы идем по длинному коридору. В наручники меня не заковывают, но держат впереди. У двери, ведущей в кабинет, останавливаемся. Паренек стучит несколько раз, просовывает голову и спрашивает, можно ли. Дальше – толкает меня внутрь и… все. Ретируется, оставляя один на один с мужчиной лет пятидесяти. Он сидит за столом и словно меня не замечает, просматривает бумаги.

– Садись, что ли… – хмыкает, подняв голову.

Я присаживаюсь на стул напротив его стола. Складываю руки впереди себя и молча жду вопросов.

– Хранение и сбыт, – нарушает тишину грубым голосом, в котором не проскальзывает ни намека на сожаление. – Легких денег захотелось?

– Меня подставили, – произношу уверенно.

– Не ново, – хмыкает следователь.

Вспыхнувшая надежда, что мне верят, вмиг гаснет, когда слышу следующую реплику.

– Могла бы придумать что-то оригинальнее.

– Я не придумываю. Посмотрите на меня. Я разве похожа на…

– На барыгу? – его рот кривится в едкой усмешке. – Девочка… ты за дурака меня держишь или что? У нас тут таких, как ты, невинных овечек по десять человек за час проходит. Все вы тут говорите одно и то же. “Не ваше”, “вам подбросили”, “я не похожа”. Вас одной песне научили, вы ее и поете, но это так не работает.

Мужчина раздражается. Я же комкаю подол платья, которое нацепила для клуба. Знала бы, чем закончится этот вечер, ни за что бы не поехала ни в какой клуб. Я их и так не жалую, а теперь, кажется, у меня будет панический страх при виде зданий с неоновыми вывесками.

– Давай так… Я всегда стараюсь договориться. Ты мне сдаешь того, кто тебе эту дрянь поставляет, а мы постараемся сделать все возможное, чтобы ты получила как можно меньше. Если будешь сотрудничать, суд не даст тебе максималку. Годик-второй – и будешь на свободе или вообще ограничишься условкой. Личико у тебя смазливое, поплачешь в зале суда, раскаешься, и все.

– Я бы с радостью сдала вам всех, кто торгует этим, и тех, кто это поставляет, но я еще раз вам повторяю – меня подставили. Я тот пакетик в сумке в глаза не видела.

– Я надеялся, выйдет по-хорошему, девочка ты неплохая.

– Мне просто нечего вам сказать.

– А если мы хорошо попросим? Настоятельно…

Я плохо понимаю, о чем он говорит, но мне не нравится его тон… вроде бы и старается сказать как-то по-доброму, но выходит фальшиво. Я ежусь от трескучего голоса и едкого взгляда. Отворачиваюсь. А когда следователь поднимается со своего места и останавливается сзади, кажется, что от волнения упаду в обморок.