…В той комнате на старых операционных столах лежали два обнаженных человека мужского пола. Один обезглавленный второй еще живой, который в эту же минуту очнулся, увидев перед собой отсеченную голову. Живой хотел закричать вскочить, но не мог пошевелиться. И голос отсутствовал.

Пальцы руки в стерильных перчатках остановились на шее живого. Парень громко задышал, и ему даже удалось пару раз дернуться.

А скальпель что держали левой рукой в эти минуты начал свою работу. В носоглотку плеснуло что-то плотное, горячее и количество этой жидкости, а то есть крови увеличивалось, выплескиваясь через нос и рот жертвы. Он еще пытался сопротивляться инстинктивно, в агонии дергаясь на столе, но силы уже покидали. И вскоре отрезанная голова осталась с неподвижными эмоциями лежать отдельно от тела…

Алексей дернулся, вытер со лба пот. Развернулся и, увидев позади себя медсестру Машу вздрогнул.

─ Алексей Максимович, к тебе пришли.

─ Машенька, ─ подошел врач, коснувшись ладонью ее округлившегося животика. – Береги себя!

И они обнялись.

Есть три места на земле, куда здоровый человек меньше всего хочет попасть – кладбище, тюрьма и психбольница. Хотя, смотря какая психбольница. Потому что место работы, которым заведовал Князев Алексей, значимо отличалось от иных диспансеров. И ремонтом с удобствами, и вежливым, услужливым персоналом в бюджетном-то учреждении.

Здесь не увидеть разрухи и вечно шатающихся людей-растений со стеклянным взглядом пускающих слюни.

В светлом приемном кабинете с панелями белого цвета и полом из древесины Венге у широкого окна справа стоял рабочий стол, параллельно у стены еще один, вот возле него на стуле сидел мужчина в гражданке с черной кожаной папкой на коленях.

─ Костя? – узнал Алексей, шагнув через порог.

Беркутов встал со стула и протянул руку.

Выглядел опер слегка расстроенным и виноватым. В отличие от Князева, который смотрел живо сверкающими глазами.

─ Рад видеть! Чем я обязан визиту?

─ Я по работе. Слышал о Хирурге, который вернулся спустя полгода?

─ Если честно нет, ─ изменился в лице Леша. – А это точно он?

─ Экспертиза утверждает что точно! Мне необходима информация, о каждом кто лечился и лечится в диспансере с самого основания заведения.

─ Ну не вопрос. У меня как раз по времени опрос пациентов в спецкорпусе, хочешь присутствовать? Их не так и много. Но это единственные опасные для общества люди с края.

Алексей ненадолго замолчал и добавил:

─ Костя, я так рад, что ты вчера пришел к нам. Что мы снова начали общаться после всего. Но ты пойми, Оля сама выбрала меня…

─ Я это понял. Оля принадлежит тебе…

─ И давай больше не будем об этом? Слушай, я скучал по нашей дружбе! Приезжай теперь в гости? Приезжай по любому поводу. Я буду рад!

Приемный кабинет в корпусе принудительного лечения для особо опасных пациентов ни чем не отличался от корпуса лайт. Улучшенная реконструкция строгого корпуса в светлых тонах, и единственное что портило обстановку это решетки на окнах. В кабинете два рабочих стола, один из которых занял Костя, открыв папку. За вторым сидел Алексей:

─ Смотри Кость, сейчас будут приводить людей, и ты сам увидишь, что их объединяют общие категории убийц: у них нет эмпатии – то есть сочувствия и сопереживания из-за отсутствия зеркальных нейронов в коре головного мозга. В них присуща импульсивность – эта черта выявляется у детей младшего и дошкольного возраста с недостаточно сформированностью контроля поведения.

─ Я себе представлял немного другое определение импульсивности, ─ хмыкнул Беркутов.

─ Да. А еще эти люди как никто ловки в общении и склонны к паталогической лжи, что ведет к особому вниманию к своей личности за достижением заманить жертву в ловушку. У маньяков нет долгосрочных планов, и они ведут паразитический образ жизни. Имея непомерную самооценку.