Мой дед родом из Киева. И когда немцы в 41-м оккупировали город, он был маленьким мальчиком. Однажды он мне рассказал, как запустил в фашиста камнем, и тот гнался за ним с оружием, кричал и пытался его застрелить. Дедушка очень любит Киев. И я видел, как он переживает за свою Родину, ведь до всех этих событий, он ездил туда летом каждый год. А теперь…

Потом, уже летом 2015-го мне попалось на глаза видео, где бойцы одного из карательных батальонов вешают на дереве ополченца и его беременную жену. Меня всего трясло. Потому что я не мог поверить в увиденное. И это стало переломным моментом для меня. Я понял, что больше не могу сидеть сложа руки. Наблюдать со стороны, как делали большинство из нас. Я хотел знать правду. Я хотел помочь. Так, как умел. А что-что, а рассказывать и показывать за 5 лет на местном телеканале меня научили. Да и опыта общения с военными было хоть отбавляй. Я подумал, что все мои навыки и знания мне могут помочь и обязательно пригодятся. Так и случилось. И я стал искать информационное агентство, которому нужны были люди «с опытом». И на мое удивление, нашел в течение пары дней.

На момент, когда я рассказал отцу, прямо и «без лишних», о том, что поеду работать в Донецк, все уже было решено. Отец, конечно, не ожидал такого поворота событий. Он старался не выражать беспокойство. Но я понимал, о чем он думал. Он ведь у меня тоже «поучаствовал» в 94-м, а потом и в 95-м. Мама, конечно, сначала говорила, что не отпустит. Что мне нужно выбрать более спокойное место. «Езжай в Москву, в Питер». Но в Москве в тот момент на ГТРК работала моя бывшая супруга, и желания ехать и вновь ее видеть каждый день, не было совсем. Да и вообще Москва меня ничем не привлекала. Столько я историй слышал о том, как люди едут туда, а потом возвращаются назад. Напрочь разочарованные во всем. И в себе.

Но через пару дней и она внезапно сказала: «Езжай. Но ты должен очень хорошо понимать, куда ты собрался. Я рада, что ты хочешь вернуться в профессию. Но подумай еще раз». А я уже обо всем подумал. Уже меня ждала квартира в Донецке. Уже было понятно, что нужно покупать камеру и штатив, запасную камеру и много-много прочих вещей. Когда я работал на телеканале, я был простым журналистом, и не вникал в подробности профессии оператора. Тем более не изучал правила съемки. Определенные знания о построении планов и прочем у меня, конечно же, были. Но этого все равно было недостаточно. Я понимал, что я соглашаюсь на самую настоящую авантюру… Без операторского опыта, без знаний о работе военкора, я собирался ехать на войну. И знаете что? Это самое правильное решение в моей жизни.

Именно так и надо учить человека плавать. Бросать с лодки за борт. И если он хочет жить – то научится плыть. В кратчайшие сроки. Так случилось и со мной. За три месяца я научился многим вещам, которые нужны военному корреспонденту. Но это будет позже.

А сейчас мы стоим с родителями и братом на вокзале. Папа пытается даже шутить. Мы фотографируемся втроем, Мама почему-то за кадром. Она тихонечко начнет плакать, когда я зайду в вагон. Мама… Отец… Брат…

Наверное, только в очень жестких условиях ты понимаешь, как ты любишь своих родных. Как сильно можно по ним скучать. И для меня такой ситуацией была война.

Поезд трогается, я охватываю взглядом свой родной город, из которого, как мне тогда казалось, я уезжаю навсегда. Я думал, что я больше не буду в него возвращаться. Ну, в отпуск там или на выходные. Но как же я ошибался. Забегая вперед, скажу лишь, что я опять вернулся домой и пару месяцев сидел без работы. Бывшие военные корреспонденты, стрингеры и прочие личности вроде меня, собственно, не нужны и не интересны практически никому. Максимум – повздыхают, скажут: «Подумаем». И на этом – все. Впереди меня ждал тот же завод, что и год назад.