Но это была меньшая из его бед.

Марина присела на корточки, сдвинула брови в заботливой гримасе и коснулась его лба горячей ладонью.

Пожалуй, слишком горячей.

– Нету температуры, – задумчиво пробормотала она.

К чему это лихорадочное материнство, твою мать?..

Как можно вежливее отодвинувшись от её руки, он угрюмо перевёл взгляд на картонные вафли с фруктозой.

– Марина, – негромко произнёс он, охотно поддаваясь раздражению. – Я уже поеду домой.

Избавь меня от бесед на фруктозе.

Она подняла брови и посмотрела на него со смесью подозрения и разочарования.

…В комнату молнией ворвалась девица в мерзком махровом халате и, увидев его, пронзительно заголосила приветствия, щедро смазанные провинциальным кокетством.

– Марина, я нашла, кто переведёт мне этот вонючий текст по аудиту! – до костей отпарив гостя радушием, визгливо сообщила она. – Это та ещё жесть, особенно термины. Моего школьного английского однозначно не хватило бы. А тут и расценки нормальные, и по знакомству. Она прикольно переводит, живенько так.

– И кто это? – из вежливости поинтересовалась Марина.

Отступив от Свята на полшага, она не перестала по-хозяйски поглаживать его ладонь.

Он прикрыл глаза, спасая мозг хотя бы от визуальных раздражителей.

Пусть она думает, что от удовольствия.

Выудив из холодильника йогурт, девица энергично взболтала его и крякнула:

– Уланова.

Марина метнула в неё насмешливый скучающий взгляд и уточнила:

– Которая Варя?

– Вера, – словоохотливо поправила её собеседница. – Баба живёт в одной комнате с твоей Шацкой, а ты имени не знаешь.

Теннисный шарик отскочил от правого виска и понёсся к левому.

Распахнув глаза, Святослав поспешно заинтересовался упаковкой от вафель на фруктозе.

– Ещё я всех буду помнить, – высокомерно буркнула Марина и, поколебавшись, добавила: – Поздравляю. Настя говорит, она одна из лучших у себя на потоке.

Она понимает каждое слово из своего иностранного рока.

Перед глазами мгновенно возникла картинка девушки в клетчатой рубашке.

Смирившись, что придётся с кем-то общаться, она выдёргивает наушник из уха, прикрытого золотистыми волосами, и устало смотрит снизу вверх.

Ей тоже приходится смиряться.

– Ну надо же хоть что-то классно делать, – со всей возможной глубокомысленностью заключила соседка Марины. – У кого-то в планах уход за собой, а у кого-то – переводы.

«Звезда» скосила глаза в сторону подруги и оттянула влево уголок губ.

Под ложечкой завертелась досадная… обида?

– Молчу, имею совесть, – изрыгнула заказчица перевода, кокетливо поймав раздражённый взгляд гостя. – Мы вообще договорились на долгое сотрудничество, даже телефонами обменялись. Видела ты людей, которые в наше время на бумажке телефон записывают?

Допив йогурт, соседка Марины подскочила к столу и кинула на него несколько клочков бумаги из кармана. Верхний листок был помят куда сильнее остальных.

Половину листка занимали четыре буквы, а вторую половину – семь цифр.

Свят уставился на семь цифр под четырьмя буквами её имени.

* * *

Проследив за взглядом бойфренда, Марина сдвинула брови и крепче сжала его пальцы.

В груди закопошилось смутное беспокойство.

Да ну, смешно. Зачем ему номер Улановой.

Он и сам переведёт. Или папа ему найдёт переводчиков.

Нацепив на лицо нежность, девушка тщательно расположила ладони парня на своей талии.

Он медленно повернул голову и сверкнул тёмно-шоколадными глазами. Когда он хотел, он напрочь лишал лицо мимики, и этот идеальный фасад было совершенно не прочитать.

Ей жадно импонировала роль спутницы откровенно привлекательного мужчины, но чаще эта роль вызывала жалящее беспокойство.

Стоп, стоп. Это всего лишь Уланова. На клетчатые рубашки он и на друзьях посмотрит.