Именно тот день разделяет нашу жизнь на «до» и «после».

Ты живешь у матери, я пытаюсь тебя поддерживать. Чем могу: куда-то съездить, что-то привезти, купить продукты, лекарства. Мы подозреваем, что это инсульт, но точный диагноз никто не ставит. Когда человеку далеко за 80 врачи (по крайней мере в нашей стране) не сильно напрягаются с лечением и пожимают плечами – что вы хотите? Это – возраст.

Мы оба понимаем, чем все это может закончиться, но не знаем – когда. И еще мы не знаем, через что придется пройти нам с тобой.

Тогда это еще звучало как «нам с тобой».

У тебя отрастает небольшая борода, и ты не замечаешь, что ходишь в мятой футболке. Мы с тобой встречаемся почти каждый день у дома твоей матери. Ты выходишь, садишься ко мне в машину и рассказываешь «как поела, как повернулась, как плакала, как не могла говорить». Я хорошо отношусь к твоей маме, но мне больше жаль тебя, чем ее.

Я давлю в себе это противное чувство, которое начинаешь испытывать, подумав о том, что ты мог бы побриться и надеть приличную футболку ради встречи со мной. Я говорю себе, что сейчас не до того. Это время нужно пережить. К ситуации нужно хоть как-то адаптироваться. И как-то жить. Находить что-то в этой жизни. Какую-то зацепку. какой-то крючок. Маленький и хлипкий бортик, за который можно держаться и хоть как-то плыть дальше.

Мне кажется, я становлюсь таким бортиком для тебя. Мне так кажется. Я хочу так думать. Я еще раз утверждаюсь в мысли, что все, что мы делаем, мы делаем для себя.

Иногда – только для того, чтобы почувствовать себя хорошими. Мы ведь любим чувствовать себя хорошими правда?

Иногда – не так часто, как мне бы хотелось, – ты приезжаешь домой. Я скучаю по тебе, но когда ты здесь, меня все раздражает. И твоя торопливость, и то, как ты ищешь – зарядку для телефона, летние брюки, какие-то железки, лекарства, очки.

Даже во время редкого секса, я не чувствую себя любимой женщиной. Ты не даешь мне тех ощущений, ради которых я взяла тебя в свою жизнь.

Я все понимаю.

Наверное, это зависит от человека, но я… именно тот человек, который любит быть в мире с собой, не выходя из зоны комфорта.

Самооправдание тоже играет не последнюю роль…

Мне кажется, что я – твоя опора.

Кажется ли так тебе?

Я не знаю.

Я благодарна тебе за то, что ты не зовешь меня жить к твоей матери. Ты щадишь меня. Мне хочется так думать.

Себе я объясняю это тем, что так я принесу больше пользы.

Я не знаю, что бы я делала на твоем месте.

На твоем месте.

На твоем месте.

На твоем месте…

Кстати, я уже не помню где, в какой книге, я услышала это странное для нашего славянского уха имя – Хейди. И стала так называть себя. Это ничего не значит. Совсем ничего. Просто в одном из миров, где я обитаю, я – Хейди. Хейди Сноуфорд. И ничего больше…

– А не кажется ли тебе, друг мой Конфуций, что осенью интернет работает как-то по-другому? Грустнее что ли.. – Никита зашел на кухню и поставил чайник.

– Безусловно, – Конфуций не имел обыкновения тереться о чью-то ногу, но жизнь заставляла.

– Живые существа бывают разные, друг мой. Иногда нервотрепку называют динамикой. И верят в это. И других нагибают, чтобы поверили. А ведь вера – это понятие многогранное. Когда я впервые приехал на ретрит в Долину Хеткорион, я посмотрел по сторонам и увидел: здесь уже никого звать не нужно. Там уже все пришли.

– Я понимаю, кого ты имеешь в виду.

– Да, ты понимаешь, как никто. Природа такая. А ведь то, что происходит сейчас, раньше было самым обычным делом. Технологии развивают одно, но убивают другое. Вот тебе, например, нужен прогноз погоды, Конфуций?