Я закрыла глаза и подумала о Би. Только человек, который любил и страдал, мог бы так написать.

– Эмили! – позвала Би из коридора.

Дверь со скрипом приоткрылась, и в комнату заглянула Би.

– Ох, прости, детка, не знала, что ты еще спишь. Почти десять. Тебе звонит Грег.

Она улыбалась наполовину ободряющей, наполовину поддразнивающей улыбкой.

– Хорошо, – сонно пробормотала я. – Секундочку.

Я встала, накинула зеленый флисовый халат и отправилась в гостиную, где меня ждала Би.

– Держи, – прошептала она, протягивая мне телефонную трубку. – Похоже, ему не терпится поговорить с тобой.

– Ш-ш-ш!

Еще не хватало, чтобы Грег решил, что я сижу и жду его звонка! И вообще, без утреннего кофе мой уровень терпения застрял на отметке «минус два».

– Алло.

– Привет, Эмили.

– Привет.

От его голоса мне сразу стало теплее. Как от двойного эспрессо.

– Знаешь, я никак не привыкну, что ты на острове, – сказал Грег. – Помнишь, как мы нашли старую тарзанку на пляже мистера Адлера?

– О, да, – улыбнулась я, вдруг вспомнив цвет его плавок: зеленые с синей отделкой.

– Ты вначале боялась прыгать, а потом я пообещал, что буду ждать тебя в воде и поймаю.

– Да, но ты забыл упомянуть, что перед этим я плюхнусь животом.

Мы рассмеялись, и я вдруг поняла, что ничего не изменилось и в то же время все поменялось.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он немного смущенно, совсем не так, как Грег Эттвуд, которого я знала летом восемьдесят восьмого. Похоже, он либо подрастерял уверенность, либо научился смирению.

– Ничего особенного.

– Я тут подумал… если захочешь, мы могли бы поужинать в ресторане «Гнездо дрозда». Мой друг открыл его в прошлом году. Ничего особенного по сравнению с нью-йоркскими, но нам, островитянам, нравится. Там потрясающая винная карта.

– Заманчивое предложение, – весело сказала я, чувствуя взгляд Би.

– Отлично. В семь часов? Я могу за тобой заехать.

– Да, буду ждать.

– Замечательно.

– Пока, Грег.

Я повесила трубку и повернулась к Би, которая слушала весь разговор из-за кухонного стола.

– Ну?

– Что «ну»? – переспросила я.

Би многозначительно посмотрела на меня.

– У нас свидание. Сегодня вечером.

– Умница!

– Даже не знаю. – Я состроила гримасу. – Все как-то странно.

– Глупости, – заметила Би, складывая газету. – У тебя были другие планы на вечер?

– Ты права, – согласилась я, запуская руку в банку с маленькими ракушками, которая стояла на журнальном столике. – Просто сперва Грег, потом Джек… Отвыкла я от внимания.

Услышав имя Джека, Би отвернулась и стала глядеть в окно. Она всегда так делает, когда затрагивают не самые приятные темы, например, если речь заходит о ее покойном муже Билле или о ее картинах.

В конце концов, я нарушила молчание:

– Не хочешь говорить, и не надо. Но если тебе не нравится Джек, то хотя бы скажи почему.

Она покачала головой, запустила пальцы в седые волосы. Мне нравится, что она носит прическу «боб», а не коротко стрижется, как все мои знакомые женщины, которым перевалило за семьдесят. В моей тете все необычно, даже имя. В детстве я как-то спросила, почему ее назвали Би, и она ответила, что похожа на пчелу: милая, но с опасным жалом[3].

Еще немного помолчав, Би вздохнула.

– Прости, дорогая, – сказала она отстраненным голосом. – Не то чтобы не нравится. Просто тебе нужно быть осторожнее со своим сердцем. Когда-то я очень сильно страдала, и мне бы не хотелось, чтобы с тобой случилось то же самое, особенно после всего, что ты пережила.

Она попала в точку. На острове я спасалась от сердечных переживаний, от которых не скрыться в Нью-Йорке, и не стоило подвергать себя новой опасности. Тем не менее, Аннабель считала, что мне нужно научиться принимать все происходящее как данность, не задавая слишком много вопросов и не пытаясь редактировать, словно неудачное предложение в тексте. Ладно, в этом марте моя жизнь будет спонтанным письмом, решила я.