– Понятно, спасибо, – я улыбнулась и, чтоб старик не держал в голове странный разговор, съехала с темы. – Только повторите мне еще раз, пожалуйста.

Я достала склянки и тыча пальцем в каждую, озвучивала способ употребления, и в одном намеренно ошиблась. Пусть удивится девичьей памяти!

Хотя если бы на самом деле я забыла, ничего удивительного в этом бы не было. У меня жизнь перевернулась вверх дном и не собирается возвращаться на место. Осознание того, что я – это не я, не даст спокойно жить. И это еще не главный сюрприз. У меня чуть ноги не подогнулись от нового подозрения. А что если мне уже далеко не восемнадцать? И няня держит меня при себе, как несмышленыша?! Зачем? Получает деньги за присмотр за мной?!

После того, как знакомый незнакомец меня окатил равнодушным презрением, я уже ничему не удивлюсь.

Задумавшись, я споткнулась и чуть не растянулась на земле. Но ловкость, которую когда-то выработал во мне темноволосый парень, не позволила этого. Одной рукой прижимая склянки, другой подхватив юбку, я перенесла центр тяжести на вторую ногу, так что получился настоящий выпад. Странная картина, но всяко лучше, чем картина распластанной на дороге тушки. Да и лекарства спасла.

Что самое странное, я не успела даже сообразить, как проделала это все, не думая, перепоручив телу спасение самого себя.

Тем самым получила еще одно подтверждение тому, что все совсем не то, что кажется.

Склянки я благополучно донесла и два дня лечила свою Гунни. Несмотря на всю мою любовь к ней, сомнение, раз поселившись в душе, уже не хотело оттуда вылезать. Почему я не имею никаких навыков, которые могут меня прокормить, если я решу оторваться от ее юбки? И самое неприятное – я не могу спросить у нее прямо. И так без конца приходится заглядывать на ее клеймо, надеясь увидеть, что оно совсем успокоилось.

Наконец, няня полностью выздоровела, и я решилась на серьезный разговор.

– Нянь, я не буду у тебя ничего спрашивать. Но я не намерена больше сидеть под твоей юбкой. У меня появились вопросы, которые не дадут жить, как раньше. Я еду в столицу, чего бы мне это не стоило. Если поможешь деньгами, буду благодарна.

Кормилица чуть не грохнулась в обморок, но увидев, что я решения не изменю, горестно всплеснув руками, простонала:

– Детка! Пропадем мы там!

Я удивленно вскинула бровь.

– То есть, ты хочешь сказать, что едешь со мной?

– Ну а как же иначе?! – няня в недоумении уставилась на меня. – Я знала, что рано или поздно настанет время, когда ты вырвешься из-под моей опеки и станешь принимать самостоятельные решения. И оно настало. А я теперь могу лишь следовать за тобой.

И это еще раз убедило меня в том, что и мой возраст на деле не мой. Няня не закудахтала, что мне нет еще и восемнадцати и покорно согласилась со мной.

Негласно я стала главной в нашей семье, а няня осталась нашим казначеем, потому что пока не могу выяснить, кто ее снабжает деньгами и обеспечивает непыльной работой. Да и работа, я подозреваю, нужна только для того, чтоб не вызывать у соседей ненужных пересудов.

И тут же я сообразила, что не составит труда узнать, с кем она общается, просто проследив за ней. И тогда благодетель не отвертится!

Я почувствовала себя маленьким дракончиком, сначала мирно существовавшем в своей теплой и безопасной скорлупе, а потом созревшем, чтоб ее покинуть. Беспомощный, в липкой слизи, он еще растерян и напуган. Но с каждой минутой в нем просыпается сила, расправляются перепончатые крылья и тому, кто станет у него на пути, не поздоровится!

Мне показалось, что даже кровь у меня стала горячей. Я хотела бы сбросить свое тряпье, одеться в мужской костюм, как раньше, вскочить на резвого скакуна и промчаться до ближайшего города. Почувствовать приливающую энергию, азарт, вкус свободы! Вернуть то, что у меня отняли! И наказать тех, кто это сделал!