– Ой. Знаись… Они стланные. Некламанты все такие?

– Какие?

– Дотосьные. Я зе им колотко и тетко тиво-то говолю. А они такие настойсивые! И спласывают, и спласывают. Дедуська у тебя стлогий. Такой, плямо – ух! Плямо как мой. Мой дедуська злюка быль. Его все боялисся. Но он потом тють-тють вымел.

– Что вымел?

– У́мель.

– Не поняла. Что-то особенное уме́л?

– Да нет зе. Не уме́л, а у́мель. Ну, мы – ледкий вымелсый вид. Вот он – вымел.

– А! Поняла. Вымер. Продолжай.

– Ну и все. А потом дедуська Хенлик написяль, сьто я настоясяя Монк и это холосо. И сьто ты молодесь. Потомуста устлоила сумаседсее, невелоятное и гландиозное сумасблодство. Воть. И иссе добавиль, сьто здет миня в гости. И сьтобы я заботиляся о тебе. А я и так заботюся, ты зе моя фейка.

– А что мама с папой? И пожалуйста, постарайся говорить четче, а то я не сразу все слова понимаю.

– А, эти ниссе так, – проигнорировала она в очередной раз мою просьбу перестать коверкать речь. – Милые. Спласывали, холосо ли ты кусаесь. И пледлагали закопать длакона, если он тебя обизяет. Но я им сказала, сьто у нас длакон холосый. Мама твоя спласывала, плислать ли тебе длагосенности. Я сказяла, сьто нинада. И сьто нас хвостатый музь тебе узе натял далить свои собстьвенные сокловисся.

– А братья как?

Зараза помолчала, а потом хихикнула. Это было неожиданно и странно. Хихикающую нечисть мне не доводилось видеть раньше.

А горгулья продолжала веселиться, даже морду лапкой прикрыла. Я ждала, с улыбкой наблюдая за ней.

– Холосие. Но смесьные. Хотять миня себе. Совелсенно сельезно пледлагали кутю взяток, сьтобы я к ним пелеехала.

– Та-а-ак! Сманивали, паршивцы?! – возмутилась я.

– Тють-тють. Обисяли нотью на кладбиссе плигласить и показать упыля и нетисть.

– Они спятили? – растерялась я. – Зачем приглашать тебя на кладбище и обещать показать упыря и нечисть?!

– Интелесно зе.

Я моргнула, а потом рассмеялась. Горгулья захихикала еще сильнее, а потом призналась:

– Я зе тозе нетисть. Хотю на длугую посмотлеть. И я упыля никада не виделя. И зомби. Блатики сказали, у вас есть зомби и они слузят. Хотю зомби! Давай заведемь?

– Не надо, Зараза. Они частенько плохо пахнут и совсем неживые. Это грустно, особенно когда поднимают кого-то из прежних слуг, которых хорошо помнишь за долгие годы службы. Это всегда по их желанию и просьбе, но все же… Мы с тобой лучше как-нибудь без них, сами. Или заведем живых помощников.

Чуть позже, когда я отдохнула и пришла в себя, прочитала переписку горгульи с моим семейством. Посмеялась. Потому что писала Зараза в том же духе, что и самое первое послание. Это вызывало вполне закономерную оторопь и множество вопросов.

Но судя по всему, всем было весело. Чувствовалось, что даже дедушка начал получать удовольствие от происходящего. Раз уж не пожалел времени на столь долгий обмен вестниками. Да и папа. Обычно они всегда сильно заняты, и не так-то просто добиться от них нормального общения. Им вечно некогда, поэтому предпочитают короткие фразы и максимально сжатые послания.

Братья же мои были в полнейшем восторге, чего и не скрывали. Леандр-то уже знал о моей горгулье и сейчас просто был доволен прямым общением. А Жан-Луи наверняка высказал брату за то, что тот не рассказал о моей питомице раньше, и отрывался сейчас в переписке. И таки да, эти охламоны, пользуясь возможностью, пытались сманить мою реликтовую и уникальную горгулью. Не удивлюсь, если они и дальше продолжат общаться с Заразой, уже минуя меня.

Прочитав все, зарядившись дозой позитива, я все же нашла в себе силы встать, принять ванну, переодеться в халат и тапочки и спуститься в кухню. Надо поесть горячего и выпить чая. И туда же перенесла всю стопку посланий от Эдгара.