В комнате было темно, хоть глаз выколи. Дилан, протянув вперёд руку, шагнул наугад, и вмиг налетел на что-то твёрдое (возможно, стол). Он скрипнул зубами от боли, но стерпел и больше не проронил ни звука. Кто-то из приятелей (судя по настойчивости – Мэтти) схватил его за руку и потащил за собой. Дилан по-прежнему ничего не видел, натыкался на мебель и углы, шипел и тщетно пытался вырваться.

– Скорее, а то упустим ведьму! – Мэтти дёрнул его за рукав так сильно, что затрещала ткань.

Вдруг где-то впереди забрезжил свет. Споткнувшись о твёрдый порожек, Дилан успел увидеть изумлённое лицо старой Мэринэн, обернувшейся на шум. Потом он упал, утянув за собою Мэтти, бранящегося на все лады. Свет погас. За их спинами совсем по-девчачьи взвизгнул от страха малыш Кей, и тут же послышался крик Риса-младшего:

– Уходит! Уходит ведьма!

Первым опомнился Мэтти. Он вскочил на ноги и, прихрамывая, бросился во двор, крепко сжимая в руке свою часть зачарованного платка.

– Скорее! Далеко не убежит!

Дилан замешкался лишь на мгновение, чтобы дождаться малыша Кея. Когда они вдвоём выбежали на крыльцо, Рис, кряхтя, поднимался с колен.

– Она толкнула меня! Представляете? Она толкнула, и я упал!

– Кто толкнул? Бабка? – не понял Дилан.

– Ну а кто же ещё? – фыркнул Рис. – Сильная, как бесовка болотная, даром, что старая.

– А может, это были Красные Ладошки? – предположил малыш Кей.

– В-вы их в-видели? – от страха Рис начал заикаться.

– Не-а, – хором ответили сыновья пекаря: младший с сожалением, а старший – с облегчением.

Из темноты послышался голос Мэтти:

– Эй, где вас там носит? Скорее, сюда!

Его тёмный силуэт виднелся у ограды, возле раскидистой чёрной бузины. Мэтти смотрел на пышно разросшееся дерево и озадаченно почёсывал в затылке.

– Мне кажется или этого тут раньше не было?

– Ты, наверное, просто не помнишь, – Рис-младший на всякий случай спрятался за спину Дилана и заговорил снова. – Ребят, пойдёмте, а? Меня дома хватятся. А карга Мэринэн нас как пить дать узнала и нажалуется. Всем влетит, помяните моё слово.

Он схватился за поясницу, прогнулся назад и поморщился, словно предвкушая неизбежное наказание.

– Погоди-ка, – Мэтти медленно потянулся к бузине и попытался отломить веточку.

Та никак не поддавалась и Мэтти достал нож. Кр-р-ак! В его лицо брызнул тёмный сок. И как-то слишком много было этого сока… Дилан, стоявший рядом, почувствовал, как по его щеке тоже стекает капля. Он утёрся и в немом ужасе воззрился на свою ладонь, покрытую чем-то липким и вязким, совсем не похожим на сок растения.

Из отломанной ветки равномерными толчками сочилась густая жижа. В воздухе запахло, как в мясной лавке.

– Это что?.. – пролепетал Мэтти.

Даже в ночи было заметно, что он побледнел, как полотно, потом понюхал свою руку, осторожно прикоснулся к ладони кончиком языка и тут же сплюнул на землю.

– Проклятье! Кровь!

Он отбросил сломанную ветку в сторону, и та на глазах у изумлённых мальчишек превратилась в отрубленный человеческий палец с длинным острым ногтем. Где-то совсем рядом раздался леденящий душу вой…

Все четверо, не сговариваясь, заорали и бросились бежать, куда глаза глядят, – лишь бы подальше от дома на окраине. Они неслись, не останавливаясь, до самой деревни, и только там наконец сумели перевести дух. К счастью их, кажется, никто не преследовал.

Следующие два дня всё было тихо. Старая Мэринэн, если и узнала ночных гостей, не спешила жаловаться их родителям. Бесстрашный малыш Кей осмелился даже прогуляться до её дома и сообщил приятелям утешительные вести: бабка вела себя как ни в чем не бывало: копалась в саду, готовила обед, пряла, в общем, не делала ничего подозрительного. А вот бузинного дерева у ограды больше не было. Может, им с перепугу померещилось?