Стив приподнял бровь:

– Еще одна битва с аманитами?

У меня был внушительный послужной список межконфессиональной розни, продолжавшейся все то время, что я вел несколько незаконную торговлю картинками из комиксов на лестничной клетке начальной школы Ривер-Плаза. Бизнес был прикрыт в ходе оперативного мероприятия охраны. А в старшей школе началась вражда с вебмастером из аманитов, о которой знали все. В самом начале учебного года я нашел несколько аманитских сайтов. Они были насквозь фальшивыми и такими абсурдными, что я не выдержал и начал переписку с веб-мастером. Этот скандал владел мыслями моих одноклассников несколько месяцев. Я оказался втянут минимум в дюжину антиаманитских проделок.

– Не знаю… может быть. Я за всю жизнь ни одним проектом так не гордился, как этой историей.

– Кстати, можете поверить, что у нас скоро десять лет выпуска? – спросил Тед.

– Да кого это волнует? – отмахнулся Стив. – У меня есть Фейсбук, я и так знаю, кто растолстел или облысел. Я туда захожу, чтобы понять, как у меня дела. Я круче, круче, круче… так, у Джонни из футбольного лагеря крутая машина и охрененная жена? Я повержен.

– Ни хрена себе. Надо бы начать готовиться, – засмеялся я. – Я серьезно планирую оказаться круче всех на этой встрече выпускников.

– Тогда пошевеливайся. Дизайн рекламы для кондиционеров вряд ли сравнится с международным правом, которым занимается Джон МакЛогин в Брюсселе с горячими бельгийскими цыпочками и «Мерседесом SLS».

– МакЛогин? Я всегда думал, что это его будут судить, а не он.

– Он сел по другую сторону скамьи, – пошутил Стив.

– Ну всегда можно схитрить, – предложил я, – у меня есть Фотошоп, и я могу что угодно в Фейсбуке написать. Жену красивее, тачку лучше. Прямо как в «Матрице».

Мы рассмеялись и обменялись понимающими взглядами, вдруг поняв, что такие шутки на Фейсбуке и правда могут сработать.

Нет ни одной причины, по которой мои френды на Фейсбуке мне не поверят. Что это, вообще, такое – френды? Я знаю, как они проводят день, по минутам, но ничего не знаю о них как о людях.

Ну, то есть я знаю, что Дебби, с которой мы учились в пятом классе, только что продала игрушечных коров в «Веселой ферме». Если после этого я узнаю, что она кого-то убила, я буду в шоке… но поверю. При внешней прозрачности Фейсбука он закрыт от всех. Мы знаем только то, о чем люди позаботились нам сообщить. Так почему бы не сообщить им полную ерунду?

Не теряя ни секунды, мы радостно принялись сочинять мою новую жизнь для Фейкбука. Я могу работать в Цирке дю Солей. Могу стать доморощенным гуру лайф-коучинга вроде Тони Роббинса и предлагать своим френдам непрошеные кошмарные советы по улучшению их жизни. Я могу выиграть в лотерею и попадать в разные приключения благодаря этой куче денег. А потом меня захватят в плен сомалийские пираты. Я могу быть дегустатором еды для королевского стола, профессиональным рестлером, первым мужчиной в танцевальном шоу «Рокетт»… к концу разговора я прожил сотню фальшивых жизней.

Длинные выходные закончились, начались рабочие будни, но идея не только не заглохла, но и расцвела. Когда я смотрел бейсбол, мне хотелось притвориться человеком в костюме бейсбольного мяча по имени мистер Мет. В полнолуние я прикидывал, что неплохо было бы, если бы меня укусил оборотень. И так я постепенно заполнял блокнот сотнями идей, приходивших в голову. Меня охватило вдохновение, и я не мог от него избавиться. Я смотрел на мир сквозь призму бесчисленных жизней, которые мог бы прожить понарошку.

«Если бы мне было шестнадцать, – думал я, – я бы так и поступил».