– Как? Он же лежачий!

– Был лежачий, теперь ходячий. Отойди, не мешай. Вы к кому, гражданочка?

Я отошел в полном недоумении и присел на банкетку. Бред какой-то! Кажется-Женя сам говорил нам, что ему лежать еще не меньше месяца. Может, охранник что-то напутал? Или просто свредничал? Потому что в тот раз, когда мы приходили сюда с Алешкой, мой братец сделал ему замечание за грубость. В очень вежливой форме. Он сказал:

– Такому дураку не в больнице работать, а в бане.

Охранник вспылил, но Алешка показал ему фигу и выскользнул за дверь.

И я подошел к окошечку регистратуры. Там сидела симпатичная старушка, и она очень толково ответила на все мои вопросы.

– Это которого в подъезде поколотили? Как же, знаю. Забрали его вчера. Брат евойный забрал. Говорит, в другую больницу повезу. Тама, говорит, лучше. Тама у них, значит, еще один брат – доктором. К себе, стало быть, забрали. Оно и ладно. В машину его погрузили, прямо в кузов, и увезли. Какая машина, говоришь? Ну… обыкновенная. На колесах. Цвет, спрашиваешь? Разноцветная. Радуга такая на ей. Стиральный порошок. «Тогда мы идем к вам»…

Сначала мне даже показалось, что я не в ту больницу попал. В психушку, короче. Разноцветная машина на колесах, полная стирального порошка… Идем к вам…

И тут меня осенило, и все стало на свои места. Фургончик с яркой рекламой стирального порошка! Который забирает больного из одной больницы в другую. Чушь на цыпочках! Бред на носках!

И я пошел домой, озадаченный сверх меры.

Возле школы на меня чуть не налетел еще один одноклассник – Андрюха Сельянов. Я попытался придержать его, чтобы посоветоваться. Но он вырвал руку и простучал копытами мимо меня. И заржал на ходу:

– Некогда, Дим! В аптеку бегу!

Я вздохнул и пошел к директору, доложить о проделанной… то есть о непроделанной работе.

А на втором этаже меня едва не смел с лестницы Юраша Козлов.

– В аптеку? – крикнул я ему вслед.

– Ага! – отозвался он уже за дверью.

Эпидемия в школе началась, подумал я.

Но директор, когда я к нему вошел, был спокоен. Значит, эпидемии нет.

Он снял очки, отложил журнальчик с кроссвордами.

– Кстати пришел, Дим, – сказал он. – Как думаешь: транспортное средство, семь букв, третья «р»?

– Верблюд, – сказал я.

– Подходит, – директор снова посадил очки на нос, вписал слово. – А ты чего пришел? Какие проблемы?

– Ходил в больницу…

– Заболел? – он вскинул на меня глаза. – А по виду не скажешь.

– Я к Евгению Ивановичу ходил.

– А! Как он там?

– Никак! И не там!

– Выражайтесь ясней! – громыхнул полковник, вставая. – Что значит «никак»? Отвечайте по существу!

– Нет его там, Семен Михалыч. – И я рассказал все, что узнал сам.

Полковник нахмурился, призадумался, посветлел.

– Нет оснований для паники. Все ясно – забрали родственники, поместили в другую больницу. Перевозка больного в целях ускорения осуществлена левым транспортом. Нормально.

– Вы думаете? – Он меня немного успокоил. – А куда фрукты деть?

– Положи в холодильник в буфете. Я думаю, Евгений Иванович завтра нам позвонит и сообщит, где его навестить. Съездишь?

Я чуть было не ответил: «Некогда. В аптеку бегу». Но удержался и только кивнул.

Но Евгений Иванович не позвонил. Ни завтра, ни послезавтра. А послепослезавтра мы с Алешкой сидели за уроками: по глазу в учебник, по глазу в телевизор. Шел как раз сюжет из «Чрезвычайных происшествий». И вдруг слышим голос корреспондента:

– На днях в больницу номер пятьдесят доставлен странный пациент. Со следами побоев на лице, с рукой в гипсе и с полной потерей памяти. Обстоятельства его появления в больнице также весьма загадочны. В дверь приемного покоя позвонил неизвестный и со словами: «Что ж вы больными разбрасываетесь», – указал на стоящие под навесом носилки. После чего скрылся. На вопрос дежурного врача: «Как ваша фамилия?» – больной неуверенно ответил: «Кажется, Женя». – «Сейчас он помещен в хирургическое отделение. Просьба ко всем, кто знает что-либо о нем, сообщить в больницу номер пятьдесят, или в ближайшее отделение милиции, либо по телефону 02. Взгляните на него».