– Сам умножь, умник, – хмыкаю. – Легко давать задачу, но…

– Девять тысяч двести шестьдесят четыре.

– И как я это проверю?

Открываю сумку, нахожу ручку, клочок бумаги. Я провожу вычисления в столбик и прихожу к неутешительному выводу.

– Ты заранее знал, – смотрю на Демьяна с подозрением.

– Да. Вызубрил, чтобы поразить.

– Умножь еще.

Я не успеваю придумать пример.

Демьян включает музыку. На полную громкость.

Я вздрагиваю. Кажется, сейчас у меня лопнут барабанные перепонки. Зажимаю уши, сжимаюсь в комочек.

Он делает чуть тише.

Обычно я такое не слушаю. Тяжелый рок. У меня аж пищевод содрогается от безумного рева.

Я утыкаюсь взглядом в стекло, слежу за дорогой. Снаружи моросит дождь, совсем легкий. Я вытираю слезы.

Я не сразу отваживаюсь заговорить, но все же нарушаю тишину:

– Что мне сделать, чтобы ты меня отпустил?

Я понимаю, деньги предлагать бесполезно. Он за день может заработать столько, сколько я в жизни не видела. Его не волнуют мои гроши. Он не станет ради этого подставляться.

– Просто скажи, – продолжаю. – Я смогу затеряться, никто и не поймет. Я никогда не вернусь в этот город. Я все сделаю…

– Все? – в его голосе сквозит интерес.

– Абсолютно.

– Тогда помолчи.

– И ты меня отпустишь?

– Нет.

– Почему?

– Потому что не хочу.

– А чего ты хочешь?

Демьян поворачивается, от тяжелого взгляда по моему телу разливается жар. Я рефлекторно свожу бедра плотнее, позвоночник непроизвольно выгибается.

– Хочу поиграть, – хриплый голос буквально душит меня.

В памяти всплывает тот чудовищный снимок, который показывала Карина.

Раздробленная челюсть, собирали по кусочкам…

Такие у него игры? Такие?!

Я знаю, что нельзя показывать страх. Но я не знаю, как побороть истерику, унять панику.

Остаток дороги я молчу.

Мы въезжаем в элитный загородный поселок, автомобиль тормозит у высоких ворот, которые выстроены из темно-серого камня. Загораются фонари, я невольно жмурюсь от излишне яркого света.

Авто заезжает во двор, я могу рассмотреть милую лужайку, деревья. Все это тонет в темноте. Вижу также трехэтажный дом.

Значит, здесь живет Палач? Постройка выглядит вполне заурядно. Только первое впечатление часто бывает обманчивым.

– Выходи.

Я послушно иду следом за Демьяном, поднимаюсь на крыльцо, захожу в дом. Опять зажигается свет, уже не особенно яркий.

Я застываю в коридоре, оглядываюсь по сторонам. Черные стены. Гладкие, идеально ровные. Не обои, штукатурка. Черные деревянные полки. Несколько штук. Черная тумба. Достаточно массивная. Черная вешалка. Точнее – черный металлик. Зеркало в стальной раме. Темной, практически черной. Черный пол. Паркет. Черный коврик у входа. Черный потолок. Светильники. Темное-серое, дымчатое стекло. Пара картин. Абстрактных. Нарисованы черным грифелем. Будто эскизы.

Я чувствую, как меня захлестывает ужас. Утробный страх сотрясает, нарастает с каждой секундой.

Поначалу не замечаешь ничего необычного, но когда взгляд охватывает картину в целом, становится реально жутко.

Щелчок замка заставляет меня подпрыгнуть.

Я оборачиваюсь, позабыв обо всех особенностях интерьера. Я смотрю как Демьян закрывает дверь.

Господи.

Это больше похоже на тюрьму. Столько замков. Выдвижная решетка.

Я слишком сильно дрожу, сумка соскальзывает с плеча.

– Что это ты затихла? – насмешливо спрашивает Демьян.

Я ничего не отвечаю, только пячусь назад, в темноту. Как будто это меня спасет, защитит.

Я готова бежать. Только некуда.

Я делаю шаг назад, опять и опять, суетливо. Я спотыкаюсь о что-то, падаю, больно ударяюсь, но не кричу. Вопль застревает в горле. Я шарю руками по полу, меня колотит озноб.

Демьян включает свет и здесь, неторопливо приближается. Куда спешить? Зачем? Я в его полной власти. Тут очень толстые стены, кричи сколько угодно. Никто не услышит, хоть голос сорви.