Однако история на этом не заканчивается, на протяжении многих лет после описанного случая людям, приходившим к ним в гости, на вопрос, как обстоят дела у их сына, родители Михаила Викторовича грустно сообщали почти одно и то же:

– А ведь мы вырастили подонка. Да-да, не удивляйтесь, Миша у нас – настоящий подонок. Тут как-то к нам приезжала приятная молодая пара из Одессы – хорошие интеллигентные, скромные ребята. Так вот, они рассказали очень грустную историю про маленького мальчика Гогу, который купался в море и утонул. Так вот, наш сын смеялся над этим случаем где-то около часа.

Сейчас, по прошествии более пятнадцати лет совместного времяпрепровождения, Бырдин и Жигульский чувствовали себя почти родственниками – в скольких опасных приключениях побывали они за это время, сколько прошагали вместе километров нехожеными тропами жизни московских стиляг.

– Ну что, Мишаня, давай еще по рюмахе – за нашу юность. – Нахлынувшие воспоминания взволновали Алика, его неширокий, но все равно благородный лоб покрылся мелкими бисеринками душистого пота.

Жигульский разлил водку:

– Поехали!

Пока участники легкого застолья закусывали, в коридоре нежно затренькал зуммер телефонного аппарата.

– Кому это не спится еще в такую рань…

Жигульский пошел к телефону:

– Алле! Я слушаю! – Через секунду он взвизгнул и перешел на крик: – Ондрух! Сколько лет, сколько зим! Быстро бери тачку – и мухой ко мне!

Возвратясь к столику, Жигульский пояснил:

– Это очень известная на «Преображенке» личность, этакий нахальный немолодой человек с бараньей прической. Знаю я его лет сто, по-моему. Со времени нашего с ним знакомства он ни на йоту не изменился. Лет десять назад он попросил меня устроить его на работу. И на мой вопрос, на какую, скромно потупив глазки, ответил: «Мне нужна работа, чтобы с девяти до одиннадцати я мог спокойно курить, а с одиннадцати так же спокойно пить вино, но только, чтобы при этом у меня была настоящая профессия, а то я выйду на пенсию, и меня спросят, мол, какая у тебя профессия? И что я тогда отвечу?» Так что Ондрух – достаточно неординарный экземпляр, – резюмировал Михаил свое представление еще одного сегодняшнего потенциального собутыльника.

– А чем он сейчас занимается?

Вопрос приятеля очень понравился хозяину. Он вообще любил отвечать на вопросы, в которых содержался хотя бы минимальный намек на эмоциональный всплеск при ответе, его натура постоянно требовала резких переходов от спокойного бодрствования к экзальтации, к нервным перегрузкам.

– Держись двумя руками за стул, старик, чтобы не свалиться. Набери побольше воздуха в свои прокуренные легкие, чтобы не задохнуться от удивления. Ондрух уже несколько лет считается в песенной тусовке одним из самых перспективных и талантливых поэтов-песенников. Его коренное отличие от других в том, что он презирает лирическую направленность содержания песен, его конек – производственные тексты, его Пегас – это водовозная мускулистая кобыла, завсегдатай провинциальных занюханных площадей, которую не берет ни сап, ни годы, ничего другое.

– Интересный чувак…

– О чем ты говоришь… Его бессмертному перу принадлежат следующие слова из пафосной песни о труде, у меня язык не поворачивается назвать это стихами: «Вчера ты был обычный алкоголик… – приготовься, Алик, ты сейчас очумеешь, – …сегодня – перспективный трудоголик…»

Пепел с бырдинской сигареты индифферентно свалился на пол, после чего Алик попросил Жигульского пододвинуть пепельницу к нему поближе.

– Старик, это не пепельница, это салатница, – объяснил Михаил. – Она просто маленькая. Но в принципе ты можешь стряхивать пепел и в нее.