– Вечером вас угостят вкусной жареной птицей.

Фернандо посмотрел на расчесанные черные волосы слуги, на чистую белую рубашку, на аккуратно подстриженные ногти и подумал, что с рабом происходит что-то странное. Недаром Энрике зачастил на кухню, хотя не страдал обжорством.

– Сеньорита дома? – спросил капитан.

– У себя в комнате, – кивнул малаец. – Играла на трубах.

– На органе, – поправил офицер.

– Сейчас вышивает. Взяла раму с холстом, колет ее иголкой, говорит, будто вырастут цветы.

– Как ты попал к ней?

– Позвала, расспрашивала о вас.

– О чем?

– Как мы воевали в Африке.

– Тебе нравится сеньорита?

– Очень. Она подарила мне пять монет.

– За что?

– Я качал воздух в трубы – с гордостью ответил слуга.

– Недурно. Так, как мы с тобой воевали в Африке? Что ты поведал?

– Она интересовалась вашим ранением, обещала приготовить отвар из листьев валерианы. Сеньорита поила брата настоем после кораблекрушения.

– Я приму лекарство, хотя дон Педро изрядно напичкал меня микстурами. О чем она спрашивала?

– Есть у вас женщина в Португалии или нет? Я сказал, наша Сабина самая толстая и красивая!

– Дурак!

– Хозяин учил – обманывать нельзя. Бог Христос не пустит домой.

– Ладно, праведник… Как потратишь деньги?

– Энрике купит перья и пришьет на куртку, – радостно признался малаец.

– Прекрасная идея, отложи ее до Малакки.

– Хозяин запрещает покупать перья? – расстроился Энрике.

– Купи, но не ходи в перьях по городу.

– Я подожду, – утешился слуга. – Белиса позвала щипать гуся, хозяин пустит меня на кухню?

– Иди, да смотри, чтобы не жаловались на тебя! – погрозил Фернандо.

Магеллан придирчиво осмотрелся в зеркале, причесал костяным гребешком волосы, распушил бороду, ослабил воротничок сорочки, выставил напоказ краешек волосатой груди, отчего, как ему казалось, выглядел моложе. Стряхнул с башмаков рыжую пыль и, вместо того, чтобы пойти к себе наверх, направился в гостиную, надеясь дождаться случайной встречи с Беатрис.

Он миновал темный коридор, вошел в залитый солнцем зал. Через раскрытую стеклянную дверь во внутренний дворик, косые лучи проникали в комнату, упирались в ровные черные и белые квадратики мраморного пола. Словно шахматный офицер, Фернандо ступил на черное поле и, стараясь не наступать на белые плитки, заскользил зигзагами к камину, где стояло старое кресло. Квадратики были маленькими, отчего приходилось приподниматься на цыпочки и балансировать руками, чтобы не сбиться с пути. Увлекшийся игрой, капитан замычал матросскую песню, чертыхаясь с досады, когда оступался, «сжигал» ногу. Не успел он замысловато придвинуться к камину и плюхнуться в кресло, как услышал за спиной сдавленный смешок. Он обернулся и обомлел. В углу на сундуке, в котором хранились скатерти для семейных обедов, сидела Беатрис. Девушка уткнула лицо в ладошки, пыталась подавить смех, но ей не удавалось. Пяльцы с нитками лежали рядом. Фернандо замер посреди комнаты, как нашкодивший мальчишка. Ему ужасно захотелось исчезнуть из залы, сбежать из Севильи, а она нагибалась ниже к коленям, краснела от смеха и смущения, будто он поймал ее за чем-то предосудительным. Успокоившись, Беатрис виновато спросила:

– Сеньор капитан любит играть в шахматы?

– Да, – выпалил Фернандо.

– Часто вы так играете? – она опять засмеялась.

– Бывает… – неопределенно ответил он. – Там… – и помахал рукой в сторону патио.

– Там все плиты одинаковы, – лукаво заметила она.

– С вашим отцом, – поправился Фернандо.

– И он прыгает? – удивилась она.

– Вы смеетесь надо мной, – обиделся Магеллан.

«И-я!»– послышался со двора крик павлина, штурмовавшего клумбу.