– Я без пуговичек, думаю, сами разберётесь. Вырезал кусок предсмертного допроса этого упырка. Жажду пояснений насчёт подмены данных, из-за которой половину моих пацанов покрошили, – и, демонстративно откашлявшись, Черномор уселся обратно с весьма оскорблённым видом, в отличие от поникшей Леры, больше походившей на виновную во всех бедах человечества преступницу.

– Ну и? – убрав флешку в стол, Федотов устало воззрился на Макса. – Что поведает мне бравый Охотник? Может, тоже чего-нибудь интересного на дискетке подготовил?

Однако Давыдов-старший не отреагировал на колкость и без эмоций, даже монотонно, но крайне ёмко описал события прошедшего дня с момента, как ему пришло сообщение с метки водителя Леры и до стрельбы в «Фениксе».

– И где сейчас твой отпрыск?

– Остался в офисе.

– Умеете вы себе приключений поймать на задницу, – Моцарт сжал пальцами переносицу и тяжело вздохнул. – Из города ни ногой. Все трое. И Морозов вместе с вами.

– Куда он из больницы…

– Я не закончил!

Лера снова вздрогнула и ещё сильнее сжалась. Телефон на столе Федотова противно заверещал резким переливом высоких нот, и все поморщились, будто от зубной боли.

– Слушаю.

Куратор молча обвёл взглядом присутствующих и замер, опустив глаза на раскрытый перед ним рабочий ноутбук в противоударном корпусе. Минуты сменяли друг друга, из трубки еле слышно шелестел чей-то голос, но разобрать смысл сказанного было невозможно. Федотов несколько раз напряжённо сглотнул, и Пики неосознанно следила за движениями его кадыка по линии гортани.

– Ясно. Будет сделано.

Макс и Матвей с подозрением переглянулись. Моцарт тщательно откашлялся, расправил затёкшие плечи, дольше необходимого рассматривал циферблат массивных наручных часов на левом запястье, потом снова вздохнул и прервал молчание:

– Ефимов экстренно доставлен в госпиталь. Подозрение на отравление химическим веществом. Вы все! Ни на шаг из Москвы. Узнаю – пожалеете. По следующему звонку должны явиться в течение часа. И ни минутой позже! В противном случае – закопаю живьём. Всё ясно?

Лера кивнула. Мужчины согласно пожали плечами.

– Рассказы ваши, конечно, складные и логичные. Но если вы вдруг вздумали устроить заговор против…

– Ага, столько лет оттарабанить во славу…

– Григорьев!

– ВО СЛАВУ ОТЕЧЕСТВА! – гаркнул Черномор поперёк слов Федотова. – А потом без суда и следствия головы лишиться из-за каких-то левых мудозвонов! Супер! Всегда мечтал!

– Идите, – сдался Моцарт. – Без вас хлопот через край.

– Здесь запрещено курить, – резко произнёс начальник караула, когда, выйдя на ночной прохладный воздух, Черномор с диким наслаждением затянулся сигаретой.

Раздражённо выгнув брови, он уставился на мужчину в форме и демонстративно качнул пальцами, будто отмахиваясь от назойливого комара:

– Отвали, мальчик.

Караульный был ниже Матвея на полголовы и явно уступал в комплекции, поэтому примирительно ответил:

– На десять метров отойдите и дымите в своё удовольствие.

– Мне нужно в госпиталь, – еле слышно отозвалась Лера.

– Такси вызовешь, – процедил Макс, шагая в сторону их минивэна.

Пики судорожно выдохнула и с трудом сжала дрожащие пальцы в кулаки. Липкое, словно сахарный сироп, чувство вины мешало ей нормально двигаться и стягивало диафрагму тугой леской, не давая говорить привычным голосом. Всё, что удалось из себя выдавить, прозвучало жалко и сипло:

– Максим.

Но Давыдов-старший, не поворачивая головы, лишь раздражённо махнул рукой.

– Я виновата. Я сделала ошибку и признаю это. И прошу прощения, – на самом деле на языке крутились совсем другие слова, что-то эмоциональное, больше похожее на уместное оправдание, но Лера чувствовала такую свинцовую усталость, что боялась ненароком грохнуться в обморок, поэтому говорила односложно и сухо.