Х.-Г. Гадамер исходит из того, что чаще всего историческое сознание ориентировано на изменчивость, а устойчивые признаки остаются вне его поля зрения: «Традиция, к которой мы принадлежим и в которой живем, – это не часть нашего культурного опыта, не так называемое культурное предание, которое тогда состояло бы из одних памятников и текстов и заключалось бы лишь в передаче смыслов, выраженных средствами языка и исторически засвидетельствованных. Нет, нам непрестанно передается traditur, сам же познаваемый в коммуникативном опыте мир передается нам как постоянно открытая бесконечности задача»12. Он считает, что традиция есть носитель устойчивости. Укоренение в традиции, по мнению Х.-Г. Гадамера, не только онтологическое условие понимания как способа познания, но и условие общественного бытия. Он вводит понятие «языковой традиции», которое позволяет интерпретировать всякую мысль глубинными структурами родного языка. В его понимании, традиция – одухотворенная жизнь13.

И.С. Андреева в рамках анализа соотношения традиции и сознания в концепции Х.-Г. Гадамера обращает внимание на то, что «сознание не может что-то “знать”, не используя выраженные в языке знания других людей, накопленные поколениями: даже отвергая или опровергая предшествующие знания, обычаи, нравы, установки и предрассудки, сознание зависит от них, использует их»14. Освоение традиции, с позиции Х.-Г. Гадамера, предстает как освоение устойчивых элементов культурно-исторического процесса, обнаружение тех из них, которые не подвержены распаду и не поддаются релятивизации. Традиция, таким образом, «не столько передает опыт, сколько принимает участие в его воспроизводстве, поскольку служит отождествлению настоящего в изначальном мировом опыте. В ней имеет место своего рода вечное возвращение одного и того же, но не к отдельным проявлениям опыта мира, а к самому бытию, не подверженному социальной детерминации и историчности»15.

Идеи Гадамера о традиции как условии общественного бытия и как носителе устойчивости имеют принципиально важное значение при анализе синхронного аспекта неотрадиционализма, поскольку фиксирует константные составляющие межэтнического взаимодействия.

В психоанализе исследование традиции связано с именем К.Г. Юнга, исходным пунктом методологии которого можно считать различие восточного и западного типов мышления. Изучение мифов, традиций и культур разных народов, полагал К.Г. Юнг, подводят к представлению о наследуемых формах и идеях – архетипах16. Как он отмечает в одной из самых известных своих работ, «архетипические мотивы берут свое начало от архетипических образов в человеческом уме, которые передаются не только посредством традиции или миграции, но также с помощью наследственности»17.

Идеи К. Юнга имеют важное значение при анализе диахронного аспекта социокультурного неотрадиционализма, поскольку в них фиксируется особая роль архетипов в механизме наследования социокультурного опыта. Он настаивает на верности прошлому, а не отрицании его: «Современный человек обязан быть в высшей степени умелым, ибо до тех пор, пока он не искупил разрыв с традицией своими творческими способностями, он просто не верен прошлому. Было бы пустейшим делом отрицать прошлое лишь для того, чтобы осознавать настоящее. “Сегодня” стоит между “вчера” и "завтра", оно связует прошлое и будущее – лишь в этом его значение. Настоящее представляет собой процесс перехода; только человек, осознающий подобным образом настоящее, может называться современным»18.

Далее К. Юнг отмечает:«Современный человек не понимает, насколько его "рационализм" (расстроивший его способность отвечать божественным символам и идеям) отдал его на милость психической "преисподней". Он освободил себя от суеверий (как он полагает), но при этом до опасной степени утратил свои духовные ценности. Его моральная и духовная традиция распалась, и теперь он расплачивается за это повсеместное распадение дезориентацией и разобщенностью»