Вера ответила на другом конце:

– Слушаю.

– У нас пассажиру плохо. Возможно, умер.

Миша застыл на месте, разинув рот.

– Ждите меня.

Катарина решила положить мужчина вдоль сидений. Со своим небольшим ростом она без труда протиснулась к иллюминатору. Наклонив мужчину за плечи, она с удивлением обнаружила, что Миша, вместо того, чтобы помочь ей и придержать ноги, исчез. Аптечка, аккуратно лежала на сидении, как плевок ей в лицо.

Да как совесть позволила ему так поступить? Сколько еще он собирается доказывать, что ненавидит ее?

Катарина уложила мужчину. Он весил целый центнер, не меньше.

Вера быстрым шагом прошла через салон.

– Ну что?

Катарина проверила пульс, отрицательно покачала головой.

Вера подошла к терминалу и настроилась на передачу данных на громкоговоритель:

– Уважаемые пассажиры, прошу вашего внимания.

Вера включила свет в салоне. Десятки сонных любопытных глаз высунулись из – за спинок.

– Если на борту присутствует врач, прошу вас подойти к бортпроводникам.

Она повторила несколько раз.

Подошел мужчина, тот самый с огромными кистями, летевший с мальчиком.

– Я врач. Костоправов.

Он сказал это так утвердительно, будто они могли сомневаться.

– Этот мужчина. Он не дышит, и пульса не могу прощупать, – Катарина еще держала пальцы на холодеющей шее, в надежде, что его сердце вот – вот забьется.

Врач жестко выпихнул Катарину в коридор, вытащил плед, который она уложила под головой и швырнул в нее.

– Теплый еще, – он проверил пульс и дыхание.

Костоправов зажал мужчине нос, сложил пальцы кольцом на его губах и выдохнул в них.

Далее произошло то, что Катарина вот уже несколько минут пыталась осмыслить.

Мертвец лежал на креслах с широко разинутым ртом, набитым изорванной бумагой и мусором. В кармане переднего сидения лежал журнал с правилами безопасности, от которого мужчина и отрывал куски и запихивал их в себя, пока в тесноте бумага не начала резать десны и ротовую полость, перекрыв доступ воздуха в гортань. На щеке было сквозное отверстие размером с монету, скрытое ранее повязкой. Края кожи обуглены, как у запеченной курицы. Из этого «отверстия» под действием воздуха и вылетела накопленная во рту слизь и кровь. Поток попал Костоправову на лицо и одежду.

Вера убежала к пилотам, кожа на ее лице стала белее волос.

Катарина, заглотив побольше воздуха, и прищурившись, накрыла пледом труп. Пассажиры снимали происходящее на камеры мобильных телефонов. Если Катарина в действе и мечтала быть моделью, но не при таких обстоятельствах.

Запах стоял кислый, будто в уксусе раздавили тухлое яйцо.

Пассажиры нервничали и переговаривались. Катарина не могла позволить себе покинуть салон и проклинала Мишу. После случившегося он так не вышел из кухни.

Пересохло во рту. Взгляд то и дело опускался на вспененную пузырьками кровь на ковре. Она должна успокоиться и взять себя в руки. Никто кроме нее не сможет помочь пассажирам. Это ее работа. Это ее долг.

Пассажиры цепочкой направились в туалет бизнес – класса, задние туалеты закрыты по распоряжению Веры.

Костоправов вышел из туалета, умывшись. Глубокие красные пятна на рубашке не выведет ни один стиральный порошок.

– Быстро сел на место! – гаркнул он сыну, вышедшему в проход на поиски отца.

Мальчик бегом вернулся обратно.

Подошел телохранитель депутата и молча приподнял плед. Катарина хотела отвернуться и не смотреть, но неведомая сила любопытства сама повернула голову в нужном направлении. Телохранитель опустил плед и вернулся в бизнес – класс.

Позвонила Вера:

– Успокойте пассажиров. Будем садиться в ближайшем аэропорту.

***

Максимов сидел на угловом столике и опустошал чашку кофе. Посетителей ресторана было не много, а те, что пришли, расположились на другом конце у панорамных окон и наблюдали за разыгравшейся на улицах Москвы стихии. Ветер поднимал в воздух грязь с мусором и кружил, словно помехи на старой пленке.