Через пару минут миномётный расчёт оказывается окончательно подавлен. Я бы даже сказал «потреблён». Посреди вытоптанной площадки остаётся одинокая тренога, пожелтевшие кости и чья-то каска с куском черепной коробки. Насытившись своими жертвами, ризома милостиво возвращает мне моё привычное тело и запускает автофагию – начинает поглощать саму себя, запасая энергию в митохондриях. Белохалатные умники говорили, что у меня теперь их в четыре раза больше нормы. Постепенно я снова ощущаю свои кости, мышцы, кожу…

Я опять смотрю на мир единственной парой человеческих глаз. И вижу тысячи глаз смотрящих на меня. В метрах десяти над головой висит POV-дрон. Совсем не такой, как используют наши ребята или ребята, с которыми мы воюем. Это не какой-нибудь дешёвый одноразовый Китай, а шустрый шестимоторный жук с наклейкой «Пресса». Журналисты, как же… Уж я-то знаю – это соглядатай из Холдинга.

* * *

Всё-таки забавно, во что превратилась современная война. Раньше для тех, кто находился в тылу, это оставалось чем-то тревожным, но всё-таки далёким. Периодически напоминавшим о себе похоронами в соседнем доме или встреченными на улице инвалидами без рук и ног. Но за последнюю сотню лет всё сильно поменялось. Война, прежде звучавшая лишь в рассказах очевидцев и непосредственных участников, закричала о себе в заголовках газет, прогремела в радиосводках информбюро, появилась на экранах телевизоров, и наконец – в смартфонах. У каждого в кармане. Она близкая, карманная, почти безопасная.

Теперь мы знаем о войне куда больше. Мы разбираемся в современных видах вооружения. Мы следим за линией фронта по интерактивным картам. Мы смотрим видео с боевых операций. Мы наблюдаем за войной онлайн. Почти участвуем в ней. По крайне мере, в том смысле, в каком болельщик участвует в футбольном матче. Восполняя эмоциями собственную немощь. А война приносит нам эти эмоции: воодушевление и разочарование, сопереживание и ненависть, волнение и злорадство, боль и радость. СМИ и Сеть давно превратили войну в медиапродукт – в большое реалити-шоу, которое развлекает нас наряду с романтическими комедиями и фильмами ужасов.

В Холдинге быстро это поняли. И пока государственные мужи извлекают из войны свои геополитические гешефты, а ВПК умножает прибыль за счёт производства оружия, наши наниматели выделяют из войны самый ценный, популярный и массовый экстракт – контент.

* * *

«За прошлый год трансляции Холдинга по количеству просмотров суммарно обогнали первую тройку федеральных каналов. Причём это даже с учётом телевещания, не только интернет аудитории…». Голос молодого мужчины в сером костюме звучит очень убедительно, но неприятно, гулко раскатываясь по пустому конференц-залу.

«А в финансовых показателях?» – перебивает какой-то очередной директор, похожий на всех прочих директоров предпенсионного возраста.

«Да… Следующий слайд. Вот. Можно видеть, что мы стабильно растём по направлениям контекстной рекламы и рекламных интеграций. Но в процентном отношении наибольший прорыв сейчас наблюдается в секторе криптовалютных микротранзакций. Как и прогнозировалось, зрители активно откликаются на интерактив, участвуют в сборах на заказной контент…»

Директор брезгливо морщится (кажется, он ещё не утратил этой способности) и пренебрежительно выдавливает из себя:

«Колизей…»

«Ну… – смущается докладчик. – История повторяется».

«Как фарс».

«Это просто жанр, – подключается некий продюсер с фиолетовой дизайнерской шевелюрой. – Давайте без рефлексирующей х**ни. Кто хочет на это смотреть, делал это и без нас. Кто не хочет – не будет и с нами. Мы не навязываем зрителям вкусы, мы удовлетворяем их желания. Если не мы, то кто?»