Мужчина подал руку даме, в испуге забравшейся на дерево, и помог спуститься.

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Д… да, – дрожащим от страха голосом ответила Элизабет.

– Если бы я не разогнал их, – сказал молодой человек, – они бы караулили вас под деревом всю ночь, а может быть и весь следующий день.

– Спасибо большое! Не знаю даже, как вас благодарить… Вы охотник?

– В некотором роде. Я провожу так свободное время, отвлекаюсь от дел. Как вы попали сюда в такой час?

– Опоздала на последний кэб, попутчик довез только до поворота, и так хотелось домой поскорее попасть, что решила пешком от поворота пойти.

– О чем же вы думали, смелая леди?! Выходит, вы в деревне живете?

– Да, я ехала домой к маме от тетушки.

– А я из Маллингема.

На миг они замолкли, не зная, что друг другу сказать.

– Могу я узнать имя моего спасителя? – вышла из положения путница.

– Джозеф… Джозеф Сандерс.

Девушка засмущалась, когда посмотрела в его глаза, сверкнувшие расширенными зрачками, и улыбнулась.

– Ах да! – вдруг опомнилась она. – А меня – Элизабет Хоулингстон.

– Очень приятно. Будем знакомы… Вас подвезти? – спросил Джозеф и стал связывать лапы волку. Девушка засмеялась.

– Хм, – догадался он о причине ее смеха, – И в самом деле. Зачем спрашиваю? Конечно, стоит. Иначе как я могу оставить вас здесь одну на растерзание хищникам? Хотя я не могу распоряжаться свободой выбора человека без его согласия.

– Я согласна. Вы же не думаете, что я хочу быть съеденной?

– Конечно, нет, – с улыбкой согласился Джозеф.

Затем охотник привязал волка сзади, к седлу. Они забрались на лошадь и направились к деревне. Элизабет, сидевшая сзади, держалась, крепко обхватив Джозефа, и прижавшись к нему. За его широкой спиной она чувствовала себя защищенной от любых неожиданностей.

Когда путники подъехали к деревне, уже стемнело, в окнах многих домов горели огни, и на пустынных безмолвных улицах не было ни души. Приблизившись к родному дому, Элизабет увидела, что из его окна исходит теплый желтый свет, на фоне которого просматривался силуэт женщины, вглядывающейся в темноту снаружи. То была мать нашей героини. Одинокая женщина, услышав, наконец, цокот копыт у своего домика, отворила дверь, чтобы взглянуть на улицу. Элизабет спустилась с лошади и, увидев свою мать с растрепанными вьющимися волосами, всю сияющую от радости, широко распахнув руки, бросилась в ее объятия. Они долго обнимались, целовались и радостно разговаривали, пока девушка не вспомнила о госте, который уже собирался уезжать.

– Мама, позвольте представить вам этого молодого человека.

В эту минуту в голове у матери пронеслась странная мысль.

– …, который сегодня спа… – начала торжественно ее дочь.

– Да нет же, не преувеличивайте, – оборвал ее на полуслове смущенный гость, а затем представился с поклоном, – Джозеф Сандерс!

– Ааа… – протянула мать девушки, услыхав знакомую фамилию. – Вы, должно быть, из семьи фермеров, что живут в Маллингеме, недалеко от нас?

– Да, – кивнул молодой человек.

– Очень приятно с вами познакомиться, Джозеф.

– Это моя мама, – Хильда Холуингстон, – вставила Элизабет.

– Тоже очень рад знакомству, миссис Хоулингстон, – сказал парень.

– Может, зайдете к нам в гости, выпьем по чашечке чая, если не торопитесь? – предложила мать девушки.

– Только если ненадолго.

Войдя в дом, Джозеф заметил небольшой беспорядок, в котором, однако, чувствовались уют и забота хозяйской руки. Из темной прихожей, закопченной и заваленной дровами и садовым инструментом, гостя провели в освещенную кухню, которая в отличие от прихожей была чистой и ухоженной. По видимому здесь хозяйка проводила большую часть времени. Да и зачем одному человеку много комнат? В каждой из трех наружных стен кухни располагалось по небольшому квадратному окошку, под одним из которых, тем, откуда была видна дорога, стояло кресло-качалка, в котором Хильда частенько сидела вечерами за пряжей и в бесконечных раздумьях засыпала, а затем резко просыпалась, с надеждой глядя в окно в ожидании приезда дочери. Так и сегодня: она сидела у окна, а когда прибыли путешественники, сначала не могла поверить, а затем и нарадоваться. Чуть правее от центра комнаты находился большой грубовато сделанный дубовый стол. Напротив него, у окна располагалась посудная полка, а по другую сторону – каминная печь, в которой весело потрескивали поленья, наполняя комнату теплом. Окна обрамляли холщовые льняные занавески, бывшие когда-то выбеленными, но теперь потемневшие.