Пахнет свежо и пряно. Травы, сено, чуть-чуть навоз; за оградой ходят на длинных привязях разномастные козы.

– Можно спросить? – шепчет Луи, и глаза его заранее напуганы.

– Конечно, – приглашаю я.

Он раскрывает рот и закрывает его беззвучно, как рыба. Наконец решается:

– А вы знали, что тот парень невиновен?

– Какой парень? – спрашиваю я.

Он слегка отодвигается:

– Тот, что вы его приговорили «к стенке». За то что он зарубил топором своего хозяина-мясника. А это был вовсе не он. Это была жена мясника, с которой тот по-скотски обходился…

Я молчу.

– Наверное, вы не знали, – говорит Луи жалобно. – Наверное, это была просто судебная ошибка…

– Да, – говорю я после длинной паузы. – Это была судебная ошибка.

Мы ползаем по ближним к деревне скалам, у меня ободраны колени и локти, но в целом это занятие мне нравится. Георг торопит события: его ждет невеста, ему надоело жить в трейлере, ему хочется ток-шоу в прайм-тайм.

– Луи, ты знаешь, что такое прайм-тайм?

– Нет. А что?

Сценаристы в раздумье: с одной стороны, восхождение должно быть опасным и зрелищным. С другой, отходить далеко от базы нам с Луи нельзя: горы фонят, заслоняют сигнал, качественных съемок (или вообще хоть каких-нибудь) не получится.

Наконец, выбирают гору подходящую во всех отношениях. Георг требует, чтобы мы с Луи шли на восхождение прямо-таки завтра. Луи колеблется – уровень моей подготовки все еще вызывает у него сомнения; впрочем, он верит в себя как в инструктора, ему хочется поскорее произвести на меня впечатление, и в конце концов он соглашается.

Накануне вечером я завожу с ним очень важный для меня разговор.

– Луи, – говорю я, – ты знаешь, какая награда обещана за мою голову в полиэтиленовом пакете?

Он несмело улыбается. Называет сумму.

– Хорошо, – говорю я. – А как ты думаешь, что можно купить на эти деньги?

– Дом, – отвечает он, не моргнув глазом.

Я перевожу дыхание. Собственно, на этом можно заканчивать; если завтра Луи подтвердит слова Георга насчет патриархальной нравственности – наградой ему будет попадание «в телевизор». А я буду знать, что ради спасения моей жизни парень отказался от дома, который ему, как старшему сыну в большой семье, ого-го как нужен…

– Господин Судья, – раздраженно бормочет Георг в наушнике. – Ну зачем это было нужно? Зачем?

Я знаю, зачем. Если Луи окажется тем, кого Георг ищет – я хочу быть уверенным, что причиной его поступка не было недомыслие.

– Не дом, – отвечаю я, опустив веки. – Целую страну можно купить. Этих денег хватит, чтобы вся твоя семья жила в столице, в небоскребе, и раскатывала на длинных серебристых машинах – каждый на своей. А сестер твоих можно было бы выдать замуж за королевичей или кинозвезд. А братья могли бы выучиться на юристов, или на пилотов, или на генералов – кому как нравится… Ты все еще не хочешь меня убить?

Он молчит.

Георг в наушнике ругается словами, которых я прежде не слышал от него.

План прост: взобраться по склону категории «эр», то есть средней степени сложности. Я иду впереди. Луи за мной. Я слышу его дыхание. Мы связаны одной веревкой.

На голом склоне, среди острых камней и горячей земли, колышется по ветру обожженная солнцем метелочка травы. Над ней вьется блеклая бабочка.

Я ощущаю себя муравьем, карабкающимся вверх; белые вершины вокруг парят, не касаясь собственных подошв. Полуденный воздух дрожит. Я тщательно закрепляю страховку.

Пот заливает глаза; на середине склона я впервые думаю, а не стар ли я для подобных упражнений. И почему мне не сидится дома. Я мог бы отправиться к пруду, и там, на влажной траве, есть пирожки с яблоками, принесенные в корзинке. А крошки бросать лебедям.