Теперь черед был за Барклаем. Перед собравшимися предстал моложавый, высокий, затянутый в узкий мундир генерал. Его изуродованная, не сгибающаяся в локте правая рука никак не могла принять «положение основной строевой стойки», находясь где-то посередине пояса. Пытаясь скрыть сию несообразность, он постоянно брал ее в левую руку, что делало его похожим то ли на проповедника, выступающего перед паствой, то ли на дипломата при вручении верительной грамоты.

Бледное, продолговатое лицо, обрамленное бакенбардами, отличалось серьезным спокойствием и задумчивым выражением, высокий лоб, умный твердый взгляд. Его манера держаться спокойно, независимо, прихрамывающая походка (как следствие ранения) внушали уважение. Говорил он медленно, ровным, негромким, но твердым голосом, взвешивая каждое слово. В речи его была слышна удивительная смесь английского, немецкого и прибалтийского акцентов. Коротко ознакомив присутствующих со своей биографией, новый министр выразил уверенность в успешном совместном служении на благо отечества.

«При всей своей скромности наружность его производила величественное впечатление. Он казался рожденным предводительствовать и повелевать», – так засвидетельствовал сей факт очевидец.

Итак, генерал от инфантерии Михаил Богданович Барклай де Толли на посту руководителя военного ведомства сухопутных сил России. Первые недели на министерском посту ушли на ознакомление с делами подчиненного ведомства, с его руководящим чиновным людом и со столичным гарнизоном.

Ему, как человеку, проведшему более двух десятилетий в войсках, бросалось в глаза явное превосходство в быте, размещении и обеспеченности столичных военных, «цивилизованное барство» гвардии и высокомерное отношение офицерской элиты к провинциалам. Пришлось наводить порядок как среди «демократически» настроенных дворянских отпрысков, так и среди некоторых офицеров гарнизона, чрезмерно увлекавшихся балами, карточной игрой да выяснением отношений «дуэльным методом». Главное же – надлежало привести в должную систему разбухшую численность военного ведомства с ее неразберихой, волокитой и путаницей.

Рабочий день в министерстве начинался в 8 часов утра и завершался в 6 часов пополудни. Однако военный министр за час «до общего сбора» всегда был за своим рабочим столом, а покидал кабинет свой за полночь. Совершенно новая для Барклая административная должность, как и запущенность дел, требовала немало усилий и времени.

Равнодушный к балам и приемам, всецело преданный службе, он мало вписывался в привычный образ своих предшественников. Строгий, прямолинейный, требовательно-пунктуальный характер его, граничащий с педантизмом, оказался многим не по нраву.

Одновременно пришлось «оформляться» и домом. Денщиков, не впервые переносящих генеральский скарб, поражала скромность обстановки министерских апартаментов и в то же время огромное количество книг, переносимых в кабинет хозяина. Сам министр домашними делами предпочел не заниматься, препоручив их сыну и, конечно же, супруге своей Елене Ивановне[14].

В такой непростой обстановке Михаилу Богдановичу пришлось приступить к решению главной задачи – реорганизации сухопутных сил Российской империи.

Здесь придется сделать небольшое отступление. Дело в том, что реорганизация вооруженных сил – явление необычное.

С совершенствованием средств вооруженной борьбы необходимо изменять тактику ведения боя, определять наиболее подходящую для этого организационную структуру войск, совершенствовать управление и снабжение армии, решать целый ряд других задач, дабы не оказаться в числе отстающих, коих непременно бьют (что и подтвердили первые две войны с Наполеоном).