Будто он бутылку шампанского откупорил, за один глоток ее выпил – да об пол и разбил!

Управляющий даже вздрогнул и голову в плечи втянул – и вилку на тот же пол и выронил.

Вилка с куском ростбифа шмякнулась на пол – и того эффекта, что произвел хохот Бутурлина, разумеется, не произвела. Всем показалось даже, что управляющий не вилку обронил, а подхихикнул Бутурлину гаденько и подленько.

А Бутурлин радостно и безудержно хохотал!

Наконец-то, по крайней мере, для него обед этот в обществе восковых фигур закончился.

Но он ошибался.

Первым обед должен был покинуть тринадцатый из приглашенных – тот, кто сидел на иудином стуле, т. е. управляющий. Так что Бутурлину пришлось задержаться.

За стол, правда, он не сел. Остался стоять за два шага до закрытых дверей.

Двери почему-то перед ним не распахнулись, а ведь именно на том самом паркетном квадрате стоял, который механизм в действие и приводил.

Видно, у этого механизма еще какой-то был секрет: не перед всеми двери без разбору открывать.

Наверное, был.

По крайней мере, часовые возле двери как стояли истуканами, так истуканами и продолжали стоять. Ни на мгновение не усомнились в крепости двери и умности механизма: и без них, часовых, неприятельского лазутчика не пропустят и не выпустят!

Не сомневался и старый князь (ему ли сомневаться!) – и уже не смотрел на Бутурлина. Подождал, когда Бутурлин нахохочется, и сказал управляющему:

– А вы свободны!

– В каком смысле свободен, ваша светлость? – спросил управляющий и улыбнулся, словно старый князь пригласил его поиграть в слова, и он не прочь, но прежде надо бы договориться, как понимать то или иное слово – ведь у некоторых столько смыслов, что все и не упомнишь. А взгляд его от взгляда княжеского ртутью юркнул под стол, и сам он был готов за взглядом туда же ртутью по стулу соскользнуть – и по паркету прямо к ногам княжеским ртутным шариком и подкатиться.

– В трибунальном, – ответил старый князь – и поверг в восковое изумление управляющего.

Превратил все-таки и его, ртуть бездушную, в восковую фигуру.

В таком, трибунальном, смысле слово «свободен» он еще не знал.

– Христофор Карлович, примите у него отчет дел его и воздайте по заслугам… Ступай вон! – это крикнул он уже управляющему, и тот встал из-за стола, прошел мимо Бутурлина.

Двери перед ним распахнулись!

И не успели двери за управляющим сомкнуться, как возле Бутурлина возник сказочно Христофор Карлович.

Будто возле него всегда находился, но до поры до времени глаза его от себя отводил – как они, сказочники, это умеют, – а вот захотел ты меня о чем-то спросить – и вот он я – спрашивай.

И Бутурлин, разумеется, спросил. Как не спросить, раз кругом такие чудеса сказочные!

Что спросил, вы узнаете в следующей главе. И в той же главе открою я вам глаза, как это принято говорить, на Бутурлина, заодно и на Жаннет. А то вон она как со старым князем любезничает – обвораживает!

Разобрал головоломку –

Не могу ее сложить.

Подскажи хоть ты потомку,

Как на свете надо жить…

Арсений Тарковский

Им нельзя без умолчаний

Век свой до конца прожить,

Ну а нам без примечаний,

Чтобы век их тот сложить!

И тем не менее – без примечаний будет эта глава. И в дальнейшем я попробую без них обойтись. Сам не люблю их. С ритма чтения сбивают – и с толку.

Честно скажу, что последнее свойство примечаний беспощадно использовал, но не с целью читателя в мистификацию историческую ввергнуть (читателя нашего никуда теперь не ввергнешь! – да и сотовый телефон всегда под рукой (как раньше энциклопедия) – враз можно исторические справки навести), – а жанр у моего романа просто такой (детективный) – и прежде чем что-то распутывать, надо напутать, и чем больше путаницы – тем лучше.