– Я понял. – Один из заседавших приподнялся на месте.

– И вот еще что, я просил у вас полную справку о положении финансов господ Гучкова, Родзянко и князя Львова.

– Почти закончено.

– Ускорьте. К следующему заседанию Капитула она должна быть.

– Будет сделано.

– Брат Катон, завтра утром, а лучше еще сегодня господин Родзянко должен узнать о существовании личного послания кайзера императору, в котором Вильгельм Прусский прощупывает возможность сепаратного мира с Россией.

– Это несложно, – кивнул брат Катон.

– Намекните также, что «партия мира» во главе с Распутиным и императрицей усиленно ратует за начало переговоров с германцами.

– Будет сделано.

– Вот и прекрасно, и когда расточатся враги трона небесного, да свершит Господь правосудие свое!

Часовые на площадках между этажами Главного штаба привычно вытягивались при виде спускающегося по лестнице полковника с флигель-адъютантскими аксельбантами.

– …Так, может, тогда еще филеров к дому приставить? – пыхтя, как самовар, вопрошал семенивший рядом полицейский чиновник.

– Хорошо бы, да только место там больно тихое, всякий новый человек как на ладони. А глаз у этого господина, судя по всему, острый. Как бы раньше времени не спугнуть. Стоит поспрошать, быть может, в домах поблизости сдается небольшая квартирка или комнатка с «хорошим» видом из окон…

– Ну, так вы ж токо прикажите. Если даже не сдается, вмиг организуем, – вмешался шедший за спиной Лунева сотник.

– Что организуем? – поморщился контрразведчик.

– Да мало ли что? Можно призрака им туда запустить, а можно приехать, типа мы санслужба, крыс, тараканов уничтожаем.

– Ну-ну. – Контрразведчик покачал головой. – Сходи разузнай, только без этих твоих крайностей.

– Как прикажете, без крайностей, так без крайностей. – Сотник хотел еще что-то добавить, но осекся. – Ваше высокоблагородие, – после короткой паузы заговорил он, – а вы, часом, не знаете, шо там за японо-отец у нашего мотора трется?

– Что? – Платон Аристархович отвлекся от терзавших его вопросов.

– Да вон, глядите. – Атаманец указал в сторону окна, выходящего аккурат на стоянку автомобилей у входа в здание. – По форме, как есть, японец: погон ненашенский, поперечный, два широких просвета, одна звезда – лейтенант, фуражка с красным околышем и желтой тульей. И не холодно ж ему! Стало быть, гвардеец.

– Опять японец?

– А шо, уже был?

– Был, дверью обознался. Или не обознался. Не знаешь случайно, где здесь генерал Круглов сидит?

– Генерал-майор Круглов, артиллерийский Комитет, главный приемщик. Аккурат под нами, этажом ниже.

– Стало быть, может, и обознался.

– Я на всякий случай слетаю, выясню, что за хокусайские картинки он на лобовом стекле рассматривает.

– Сделай любезность.

В тот момент, когда полковник Лунев вышел на улицу, сотник уже вовсю распекал дежурившего у автомобилей караульного.

– Так ведь союзник же нынче, – оправдывался солдат. – Ничего такого не спрашивал. Сказал, что желает себе авто купить, а вот какой лучше брать, не ведает. Вот и глядел, каков, стало быть, «дион-бутон», каков «бугатти» или вон «руссо-балт». А только я приметил, что ваш «делоне-бельвилль» ему больше всех приглянулся. Он его долго так рассматривал.

Император с улыбкой внимал сидевшей напротив за чайным столиком женщине и, отпивая небольшими глотками горячий чай из тончайшего севрского фарфора, думал о своем. Великая княгиня Ксения Александровна, старшая сестра императора, была, пожалуй, любимейшей из всей его родни еще с тех незабвенных детских лет, когда она наставляла будущего государя всея Руси в высоком искусстве ловко бросать камешки. Наследнику-цесаревичу всегда нравилось смотреть, как они, отскакивая от воды, прыгают зайцами. Ныне, когда судьба вознесла его на престол, Николай сохранял к милой Ксении нежнейшую привязанность.