Некоторые исследователи считают, что опричнина вовсе не пропала, а лишь поменяла «вывеску», трансформировавшись в «особый двор» (С. М. Середонин, С. М. Соловьев, С. Ф. Платонов, Ю. Виппер). Хотя эта концепция нашла отклик далеко не у всех и вызвала жесткую полемику.

В любом случае отмена опричнины была ожидаема и логична. Лучшие люди государства, которые её создали и создали, изначально успешно, были жестоко и цинично казнены, пополнив список очевидно надуманных изменников. Оставшиеся опричные руководители значительно уступали предыдущим по своему уровню. Говорить о каких-то «звёздах второго этапа опричнины» не приходится, ибо новые опричники не обладали потенциалом, талантами, энергией тех, кого они уничтожили.

После условной отмены опричнины многих опальных вернули из ссылки, реабилитировали, отдали конфискованное имущество. По рассказам Генриха Штадена, даже разговоры и упоминания опричнины попали под запрет. Восстановилось единство Боярской думы, был проведен ряд расследований о прошлом бесчинстве опричников. В два этапа казнены последние руководители первого состава, которых не уничтожили в 1570–72 гг.

Нельзя исключать, что проект, созданный как военная реформа (или любая другая реформа – дадим место самым разным вариантам), под конец своего существования просто вышел из-под контроля и был загублен, как любой экспериментальный проект на просторах России. Страны со сложными объективными и субъективными условиями, своеобразным менталитетом, постоянными «перегибами на местах» и человеческим фактором.

Чем бы ни являлась «опричнина» по задумке государя, с течением времени она была сильно демонизирована авторами художественных (и не только), произведений. Опираясь на сомнительные воспоминания иностранцев, которые преследовали свои цели и собирали грязное бельё для пропагандистских проектов, историки ранних поколений (предпочитавшие сухому анализу художественность текста и беллетристику), активно использовали самые «кошмарные» факты, о которых писали Генрих фон Штаден, Альберт Шлихтинг, Таубе и Крузе. Лёгким росчерком пера опричнина из репрессивного метода воздействия на народонаселение страны превратилась в явление, опутанное мифами и полное инфернальных символов: метёлок, собачьих голов, чёрных нарядов и других эсхатологических образов. Пугающий фон был создан ради интересных захватывающих сюжетов в художественных произведениях и очернения нашей истории либерально настроенными историками. Достойнейшие люди, военные аристократы, благодаря Н. М.Карамзину стали разудалыми «собутыльниками» царя. Жестокими и недостойными «врагами честных граждан». Откуда такие сведения у историков? Например, у Н. Г. Устрялова: «…царь окружил себя людьми недостойными, в числе которых особенно замечательны как злейшие враги всех честных граждан Басманов, Малюта Скуратов, Вяземский…». Ниоткуда. Так виделось персонально Н. Г. Устрялову.

Изначально на восприятие опричнины повлияло мнение князя-перебежчика А. М. Курбского: «прескверные паразиты и маньяки», «прегнуснодейные и богомерзкие Бельские с товарищи», «опришницы кровоядные»… Вот то малое, что оставил едкий, озлобленный, не любивший новых советников царя князь. Ещё дальше в своих неуёмных «характеристиках» продвигается не сдерживающий себя этическими рамками Казимир Валишевский, называющий представителей высшего общества не только «собутыльниками» и «развратниками», но и «подонками», знающими в качестве средства воздействия лишь насилие и репрессивные методы работы.

Писатель (а не историк!) А.Труайя, создавая псевдодокументальные произведения (в которых перепутаны имена и даты), также считает своим долгом пнуть государевых людей за честную и преданную службу. Иронично (хотя и горько), что сам факт такой верной службы у многих вызывает дичайшее раздражение. Так было в XVI веке, такое происходит и сейчас.