Ответил он мне также на церковном языке, или на языке межнационального общения в этой Европе, и сел на стул, расправив прямо-таки по-женски длинные полы своего облачения, прислонив посох к столу.

Я сел напротив, отметив, что епископ – модник. Надо же, шелковый муар где-то сподобился достать. Да еще пурпурный.

Вицеконде принес кувшин с вином, налил в два оловянных кубка темно-красной, почти черной жидкости и исчез, плотно затворив за собой обе створки двери.

Епископ, пригубив вино, причмокнул губами. Крупный аметист на его перстне выдал зайчик от посетившего мое окно солнечного луча.

– Недурное винцо, ваше величество. Откуда оно?

Хороший заход. Нейтральный. А там, куда выведет беседа – будем посмотреть, как говорили в будущей Одессе.

– Из Анжу. Виноградники шато Боже́. Эта лоза дает такой великолепный продукт исключительно стараниями старого барона де Меридора.

– М-да… – протянул епископ с легкой завистью и снова приложился к кубку. – Так далеко возить вина для своего стола могут позволить себе только монархи.

И не понять по его интонации, то ли он в похвалу мне, то ли в осуждение это сказал. Но епископ даже не думал томить меня неизвестностью и озадачил с самого начала беседы:

– Монсеньор Васко сказал, что у вас, ваше величество, есть для меня некое предложение, от которого я не захочу отказаться. – При этом епископ лукаво улыбнулся.

Надо же, не знал, что отец Васко носит церковный титул монсеньора. Никто меня в этом пока не просветил. Монсеньор – это почти епископ по значению, разве что без епархии.

– Ваше преосвященство, сколько в Бильбао монастырей? – спросил я, переходя к делу.

– Семь, ваше величество, – тут же ответил епископ. – А всего по епархии – одиннадцать.

– Семь… – повторил я. – А сколько из них мужских?

– Четыре, ваше величество.

– Сколько из них францисканских?

– Два.

– Возможно ли, ваше преосвященство, в одном из францисканских монастырей создать семинарию для подготовки приходских священников для всей Басконии? Желательно из васконских юношей, нашедших в себе стремление служить Господу нашему, не прячась за стенами монастыря от мира.

– Ваше величество, – возразил мне епископ, – только для Басконии не стоит даже огород городить. Не будет столько вакантных мест даже викариев, не говоря уже про места настоятелей приходов, чтобы всех выпускников ими обеспечить. А плодить викариев в приходах тоже нехорошо, потому как приходские священники живут тут не очень богато. В горах некоторые сами для себя поле пашут наравне с крестьянами, чтобы прокормиться.

– Я рассматриваю не только Басконию, но также Наварру и Гасконь совокупно. Вообще все земли, где говорят на эускара.

– Но там не моя юрисдикция, ваше величество, – попытался церковник съехать с темы.

– Думаю, мы с моим дядей – кардиналом что-нибудь придумаем в этом плане. Было бы кого устраивать на место. Ну а кому места не достанется в приходах, найдутся места в моей администрации. Грамотные люди пока в цене, не так ли?

– Почему вы отдаете предпочтения именно баскским юношам, ваше величество? Церковь наша открыта для всех.

И выстрелил в меня из-под кустистых бровей цепким взглядом серых глаз.

– Не все священники тут знают язык народа, который собираются окормлять, ваше преосвященство. А при плохом знании народом латыни получается неодолимая пропасть между пастырем и его паствой. Месса, значение которой не объяснено, превращается в далекий сердцу ритуал, а воскресная проповедь на непонятном языке не трогает чувств верующих.

Епископ замолчал, что-то прикидывая. Ясно что – расходы. Но не знает, как к этому вопросу подступиться, чтобы не получить оскорбительного отказа.