Донован переработал свои разведывательные планы в своем доме в Нью-Йорке при постоянной и энергичной поддержке со стороны Уильяма Стивенсона – офицера британской разведки, который руководил американскими операциями из своего кабинета в Рокфеллеровском центре. Двое знакомых англичан смотрели через плечо Донована и давали полезные предложения – адмирал Годфри и его помощник, коммандер Ян Флеминг, создатель самого известного вымышленного шпиона своего поколения – Джеймса Бонда.

Честолюбие Донована возымело необычное действие, объединив ФБР, армейскую и военно-морскую разведку: Гувер и его военные коллеги были решительно настроены против него. Они подписали официальное заявление в министерство обороны, в котором назвали идею Донована серьезным ущербом национальной безопасности. Они написали, что «образованное в результате сверхразведывательное управление было бы слишком огромным и сложным»[158].

5 июля 1941 года гнев Гувера по поводу возвышения Донована был отмечен в телефонном разговоре с Винсентом Астором. Астор по-прежнему играл роль «координатора разведки» в Нью-Йорке и обеспечивал подпольную работу СРС. Он раскритиковал работу Гувера в Латинской Америке, узнав слухи из Южной Америки.

Гувер думал, что Астор и Донован хотят его сместить. Он записал разговор на магнитофон[159]:

«Гувер. Насчет этой идеи, чтобы в Бюро пришел новый директор… Как вам, вероятно, известно, я полагаю, что для меня, во всяком случае, эта работа не так уж много значит.

Астор. Да нет же, Эдгар. У тебя хорошая работа, какая только может быть.

Гувер. Это одна головная боль, и если кто-то хочет на мое место… он может получить его, стоит лишь только сказать об этом, потому что я не так уж и держусь за него.

Астор. Ну же, Эдгар, я думаю, ты не должен говорить о том, чтобы оставить его в такой момент… в том положении, в котором находится сейчас наша страна.

Гувер. Да, это единственное, что меня удерживает… Если они хотят, чтобы на это место пришел полковник Донован или вы… Черт, я сегодня же вечером пришлю свое заявление об отставке, если этого хочет президент… Для меня, черт побери, никакой разницы… Эта работа не так уж много значит для меня».

На протяжении нескольких месяцев Гувер по-настоящему боялся, что потеряет работу. Он уже обзавелся врагами в высших кругах.

Первая леди Элеонор Рузвельт пришла в ярость, когда ФБР начало проверять политическую благонадежность ее общественного секретаря Эдит Хельм. Она написала личное письмо Гуверу: «Мне кажется, такое расследование слишком напоминает методы гестапо».

Члены кабинета Рузвельта лишились присутствия духа после того, как ФБР погубило карьеру заместителя госсекретаря Самнера Уэллеса – дипломата, любимца Рузвельта и главного архитектора его латиноамериканской стратегии. Бюро провело очень длинное расследование его гомосексуальной жизни, которая полностью раскрылась, когда Уэллес в состоянии алкогольного опьянения попытался вступить в гомосексуальный контакт с носильщиком, обслуживавшим пульмановский вагон пассажирского поезда.

Репутация Гувера во многом базировалась на власти его тайного наблюдения. Люди уважали его, но некоторые просто его боялись, а значительное число – презирали. Гувер знал это.

Гувер сказал Клайду Толсону, который был его правой рукой в ФБР, что было «движение с целью убрать меня с поста директора»[160]. Он был прав: Донован был той силой, которая за этим стояла. Донован и Гувер от всей души ненавидели друг друга с 1924 года, когда Донован недолгое время был начальником Гувера, служа в министерстве юстиции. Гувер боролся с ним в министерстве, успешно противодействовал его последующей попытке стать министром юстиции и открыто осуждал саму идею какой-либо разведывательной службы под руководством Донована.